Неточные совпадения
Ключевляне доверялись ему
на основании
принципа, что если уж кто убережет, так, конечно, сам вор.
Раньше, когда приходили брать его за какое-нибудь воровство, он покорялся беспрекословно и сам шел в волость, чтобы получить соответствующую порцию горячих, а теперь защищался из
принципа, — он чувствовал за собой право
на существование, — да и защищал он, главным образом, не себя, а Феклисту.
— А нам-то какая печаль? Мы ни овсом, ни сеном не торгуем. Подряды
на дрова, уголь и транспорт сданы с торгов еще весной по средним ценам. Мы исполним то, что обещали, и потребуем того же и от других. Я понимаю, что год будет тяжелый, но важен
принцип. Да…
— Все это сентиментальности, Петр Елисеич! — смеялся Голиковский. — В доброе старое время так и делали: то шкуру с человека спустят, то по головке погладят. А нужно смотреть
на дело трезво, и прежде всего
принцип.
— Как и
на самого себя. Милый Петр Елисеич, нельзя иначе в таком деле, где все держится
принципом.
— Да. Но ведь заводы не богоугодное заведение. Прежде всего
принцип. Я последовательный человек. Необходимо съездить
на Самосадку и в корне вырвать смуту.
Неточные совпадения
Если бы Грустилов стоял действительно
на высоте своего положения, он понял бы, что предместники его, возведшие тунеядство в административный
принцип, заблуждались очень горько и что тунеядство, как животворное начало, только тогда может считать себя достигающим полезных целей, когда оно концентрируется в известных пределах.
— Да, но я выставляю другой
принцип, обнимающий
принцип свободы, — сказал Алексей Александрович, ударяя
на слове «обнимающий» и надевая опять pince-nez, чтобы вновь прочесть слушателю то место, где это самое было сказано.
— Да, это очень верно, — сказал он, когда Алексей Александрович, сняв pince-nez, без которого он не мог читать теперь, вопросительно посмотрел
на бывшего шурина, — это очень верно в подробностях, но всё-таки
принцип нашего времени — свобода.
Принцип-то я и убил, а переступить-то не переступил,
на этой стороне остался…
— Я все слышал и все видел, — сказал он, особенно упирая
на последнее слово. — Это благородно, то есть я хотел сказать, гуманно! Вы желали избегнуть благодарности, я видел! И хотя, признаюсь вам, я не могу сочувствовать, по
принципу, частной благотворительности, потому что она не только не искореняет зла радикально, но даже питает его еще более, тем не менее не могу не признаться, что смотрел
на ваш поступок с удовольствием, — да, да, мне это нравится.