Неточные совпадения
Петр Елисеич увел
стариков к себе
в кабинет и долго здесь толковал с ними, а потом сказал почти то же, что и поп. И не отговаривал от переселения, да и не советовал. Ходоки только уныло переглянулись между собой.
Из залы нужно было пройти небольшую приемную, где обыкновенно дожидались просители, и потом уже следовал
кабинет. Отворив тяжелую дубовую дверь, Петр Елисеич был неприятно удивлен: Лука Назарыч сидел
в кресле у своего письменного стола, а напротив него Палач. Поздоровавшись кивком головы и не подавая руки,
старик взглядом указал на стул. Такой прием расхолодил Петра Елисеича сразу, и он почуял что-то недоброе.
Но
старик не вытерпел: когда после ужина он улегся
в хозяйском
кабинете, его охватила такая тоска, что он потихоньку пробрался
в кухню и велел закладывать лошадей. Так он и уехал
в ночь, не простившись с хозяином, и успокоился только тогда, когда очутился у себя дома и нашел все
в порядке.
В тот вечер, когда
в кабинете старика Хомутова последний беседовал со своею женою, а в спальне Талечки Катя Бахметьева с рыданиями открывала подруге свое наболевшее сердце, оба хозяина квартиры на Гагаринской набережной, отец и сын Зарудины, были дома.
Неточные совпадения
Старики беспокоили. Самгин пошел
в кабинет, взял на ощупь книгу, воротился, лег. Оказалось, он ошибся, книга — не Пушкин, а «История Наполеона». Он стал рассматривать рисунки Ораса Берне, но перед глазами стояли, ругаясь, два
старика.
Впрочем, они уже давно не видались; бесчестный поступок,
в котором обвиняли Версилова, касался именно семейства князя; но подвернулась Татьяна Павловна, и чрез ее-то посредство я и помещен был к
старику, который желал «молодого человека» к себе
в кабинет.
Когда Привалов вошел
в кабинет Бахарева,
старик сидел
в старинном глубоком кресле у своего письменного стола и хотел подняться навстречу гостю, но сейчас же бессильно опустился
в свое кресло и проговорил взволнованным голосом:
Привалова поразило больше всего то, что
в этом
кабинете решительно ничего не изменилось за пятнадцать лет его отсутствия, точно он только вчера вышел из него. Все было так же скромно и просто, и стояла все та же деловая обстановка. Привалову необыкновенно хорошо казалось все: и
кабинет, и
старик, и даже самый воздух, отдававший дымом дорогой сигары.
Бахарев вышел из
кабинета Ляховского с красным лицом и горевшими глазами: это было оскорбление, которого он не заслужил и которое должен был перенести.
Старик плохо помнил, как он вышел из приваловского дома, сел
в сани и приехал домой. Все промелькнуло перед ним, как
в тумане, а
в голове неотступно стучала одна мысль: «Сережа, Сережа… Разве бы я пошел к этому христопродавцу, если бы не ты!»