Неточные совпадения
— Я не буду говорить о себе, а скажу только о вас. Игнатий Львович зарывается
с каждым днем все больше и больше. Я не скажу, чтобы его курсы пошатнулись от того дела, которое
начинает Привалов; но представьте себе: в одно прекрасное
утро Игнатий Львович серьезно заболел, и вы… Он сам не может знать хорошенько собственные дела, и в случае серьезного замешательства все состояние может уплыть, как вода через прорванную плотину. Обыкновенная участь таких людей…
Никто, кажется, не подумал даже, что могло бы быть, если бы Альфонс Богданыч в одно прекрасное
утро взял да и забастовал, то есть не встал
утром с пяти часов, чтобы несколько раз обежать целый дом и обругать в несколько приемов на двух диалектах всю прислугу; не пошел бы затем в кабинет к Ляховскому, чтобы получить свою ежедневную порцию ругательств, крика и всяческого неистовства, не стал бы сидеть ночи за своей конторкой во главе двадцати служащих, которые, не разгибая спины, работали под его железным
началом, если бы, наконец, Альфонс Богданыч не обладал счастливой способностью являться по первому зову, быть разом в нескольких местах, все видеть, и все слышать, и все давить, что попало к нему под руку.
Мы должны вернуться назад, к концу апреля, когда Ляховский
начинал поправляться и бродил по своему кабинету при помощи костылей. Трехмесячная болезнь принесла
с собой много упущений в хозяйстве, и теперь Ляховский старался наверстать даром пропущенное время. Он рано
утром поджидал Альфонса Богданыча и вперед закипал гневом по поводу разных щекотливых вопросов, которые засели в его голове со вчерашнего дня.
Красавина. Да вот тебе первое. Коли не хочешь ты никуда ездить, так у себя дома сделай: позови баб побольше, вели приготовить отличный обед, чтобы вина побольше разного, хорошего; позови музыку полковую: мы будем пить, а она чтоб играла. Потом все в сад, а музыка чтоб впереди, да так по всем дорожкам маршем; потом опять домой да песни, а там опять маршем. Да так чтобы три дня кряду, а
начинать с утра. А вороты вели запереть, чтобы не ушел никто. Вот тебе и будет весело.
Те, растерзанные, в крови, вернулись в казармы, где их товарищи,
начав с утра, еще догуливали свой полковой праздник.
— Т-так, — сказал Ганувер, потускнев, — сегодня все уходят,
начиная с утра. Появляются и исчезают. Вот еще нет капитана Орсуны. А я так ждал этого дня…
Неточные совпадения
Все изменилось
с этих пор в Глупове. Бригадир, в полном мундире, каждое
утро бегал по лавкам и все тащил, все тащил. Даже Аленка
начала походя тащить, и вдруг ни
с того ни
с сего стала требовать, чтоб ее признавали не за ямщичиху, а за поповскую дочь.
К
утру бред прошел;
с час она лежала неподвижная, бледная и в такой слабости, что едва можно было заметить, что она дышит; потом ей стало лучше, и она
начала говорить, только как вы думаете, о чем?..
Утро было свежее, но прекрасное. Золотые облака громоздились на горах, как новый ряд воздушных гор; перед воротами расстилалась широкая площадь; за нею базар кипел народом, потому что было воскресенье; босые мальчики-осетины, неся за плечами котомки
с сотовым медом, вертелись вокруг меня; я их прогнал: мне было не до них, я
начинал разделять беспокойство доброго штабс-капитана.
— Ага! попались! — закричал он, маленькими шажками подбегая к Володе, схватил его за голову и
начал тщательно рассматривать его макушку, — потом
с совершенно серьезным выражением отошел от него, подошел к столу и
начал дуть под клеенку и крестить ее. — О-ох жалко! О-ох больно!.. сердечные… улетят, — заговорил он потом дрожащим от слез голосом,
с чувством всматриваясь в Володю, и стал
утирать рукавом действительно падавшие слезы.
Пролежав в комнате Клима четверо суток, на пятые Макаров
начал просить, чтоб его отвезли домой. Эти дни, полные тяжелых и тревожных впечатлений, Клим прожил очень трудно. В первый же день
утром, зайдя к больному, он застал там Лидию, — глаза у нее были красные, нехорошо блестели, разглядывая серое, измученное лицо Макарова
с провалившимися глазами; губы его, потемнев, сухо шептали что-то, иногда он вскрикивал и скрипел зубами, оскаливая их.