Неточные совпадения
Дверцы захлопнулись, и карета, скрипя
по снегу полозьями, бойко
полетела вдоль
по Нагорной
улице...
Жизнь и движение
по улицам продолжались и ночью: ползли бесконечные обозы, как разрозненные звенья какого-то чудовищного ярмарочного червя; сновали
по всем направлениям извозчики, вихрем
летели тройки и, как шакалы, там и сям прятались какие-то подозрительные тени.
Уж рассветало. Я
летел по улице, как услышал, что зовут меня. Я остановился. «Куда вы? — сказал Иван Игнатьич, догоняя меня. — Иван Кузмич на валу и послал меня за вами. Пугач пришел». — «Уехала ли Марья Ивановна?» — спросил я с сердечным трепетом. «Не успела, — отвечал Иван Игнатьич, — дорога в Оренбург отрезана; крепость окружена. Плохо, Петр Андреич!»
Вахрушка только махнул рукой и
летел по улице, точно за ним гналась стая волков. У него в мозгу сверлила одна мысль: мертвяк… мертвяк… мертвяк. Вот нагонит Полуянов и сгноит всех в остроге за мертвое тело. Всех изведет.
Дождемся ночи здесь. Ax, наконец // Достигли мы ворот Мадрита! скоро // Я
полечу по улицам знакомым, // Усы плащом закрыв, а брови шляпой. // Как думаешь? узнать меня нельзя?
Неточные совпадения
Он шел встречу ветра
по главной
улице города, уже раскрашенной огнями фонарей и магазинов; под ноги ему
летели клочья бумаги, это напомнило о письме, которое Лидия и Алина читали вчера, в саду, напомнило восклицание Алины:
Вспоминая эти сказки, я живу, как во сне; меня будит топот, возня, рев внизу, в сенях, на дворе; высунувшись в окно, я вижу, как дед, дядя Яков и работник кабатчика, смешной черемисин Мельян, выталкивают из калитки на
улицу дядю Михаила; он упирается, его бьют
по рукам, в спину, шею, пинают ногами, и наконец он стремглав
летит в пыль
улицы. Калитка захлопнулась, гремит щеколда и запор; через ворота перекинули измятый картуз; стало тихо.
Но в этот момент Спирька уложил пластом четвертого. Не успела Анфиса Егоровна сказать слова, как Груздев уже
полетел по лестнице вниз, без шапки выбежал на
улицу — и круг расступился, давая ему дорогу.
Я шел один —
по сумеречной
улице. Ветер крутил меня, нес, гнал — как бумажку, обломки чугунного неба
летели,
летели — сквозь бесконечность им
лететь еще день, два… Меня задевали юнифы встречных — но я шел один. Мне было ясно: все спасены, но мне спасения уже нет, я не хочу спасения…
— Слушаю, ваше благородие! — отвечал Борзой, повернулся и чрез минуту
летел вприскачку
по улице с быстротой истинно гончей собаки.