Неточные совпадения
Семья Заплатиных
в уездном городке Узле, заброшенном
в глубь Уральских гор, представляла оригинальное и вполне современное явление.
Это мимолетное детское воспоминание унесло Привалова
в то далекое, счастливое время, когда он еще не отделял себя от бахаревской
семьи.
Сначала занятия
в университете, а затем лет
семь ушло как-то между рук, —
в хлопотах по наследству,
в томительном однообразии разных сроков, справок, деловых визитов,
в шатании по канцеляриям и департаментам.
Что нашла Варвара Гуляева
в новой
семье, — об этом никто не говорил, да едва ли кто-нибудь интересовался этим.
Сергею Привалову
в это время было лет
семь или восемь.
Марья Степановна свято блюла все свычаи и обычаи, правила и обряды, которые вынесла из гуляевского дома; ей казалось святотатством переступить хотя одну йоту из заветов этой угасшей
семьи, служившей
в течение века самым крепким оплотом древнего благочестия.
Гуляевский дух еще жил
в бахаревском доме, им держался весь строй
семьи и, по-видимому, вливал
в нее новые силы
в затруднительных случаях.
Василий Назарыч, обращавшийся
в пестрой
семье золотопромышленников, насмотрелся на всяких людей и пришел к тому убеждению, что воспитывать детей
в духе исключительности раскольничьих преданий немыслимо.
Таким образом получилась
в результате прескверная история:
семья росла и увеличивалась, а одними надеждами Ивана Яковлича и французским языком Агриппины Филипьевны не проживешь.
За чайным столом скоро собралась вся
семья. Надежда Васильевна показалась сегодня Привалову особенно веселой. Она рассказывала о своей поездке
в Шатровский завод, о том, как Костя ждет Привалова, и т. д. Виктор Васильич и Верочка по обыкновению дурачились, несмотря на самые строгие взгляды Марьи Степановны.
А у ташкентского офицера
семь дочерей, и все спали
в этом самом номере.
В таких понятиях и взглядах вырастает одно поколение за другим, причем можно проследить шаг за шагом бесповоротное вырождение самых крепких
семей.
Все раскольничьи богатые дома устроены по одному плану: все лучшие комнаты остаются
в качестве парадных покоев пустыми, а
семья жмется
в двух-трех комнатах.
— Нет, слушай дальше… Предположим, что случилось то же с дочерью. Что теперь происходит?.. Сыну родители простят даже
в том случае, если он не женится на матери своего ребенка, а просто выбросит ей какое-нибудь обеспечение. Совсем другое дело дочь с ее ребенком… На нее обрушивается все: гнев
семьи, презрение общества. То, что для сына является только неприятностью, для дочери вечный позор… Разве это справедливо?
— Это еще хуже, папа: сын бросит своего ребенка
в чужую
семью и этим подвергает его и его мать всей тяжести ответственности… Дочь, по крайней мере, уже своим позором выкупает часть собственной виды; а сколько она должна перенести чисто физических страданий, сколько забот и трудов, пока ребенок подрастет!.. Почему родители выгонят родную дочь из своего дома, а сына простят?
Зося, конечно, относилась к ней хорошо, но она не хотела ронять своего достоинства
в глазах этой девушки благодаря неприличному поведению остальных членов
семьи.
Наступила тяжелая пауза. Катерина Ивановна, видимо, стеснялась; Привалову вдруг сделалось жаль этой красивой девушки, вырванной из
семьи в качестве жертвы общественного темперамента. «Ведь она человек, такой же человек, как все другие, — подумал Привалов, невольно любуясь смутившейся красавицей. — Чем же хуже нас? Ее толкнула на эту дорогу нужда, а мы…» Катерина Ивановна поймала этот взгляд и как-то болезненно выпрямилась, бросив на Привалова нахальный, вызывающий взгляд.
Восхищались балетными антраша,
в которых Камарго делала четыре удара, Фанни Эльслер — пять, Тальони — шесть, Гризи и Сангалли —
семь, но вышла на сцену шансонетка — и все эти антраша пошли к черту!
Особенно интересовали Надежду Васильевну внутренние порядки крестьянской жизни, какой она проявляется у себя,
в своей
семье.
Но
в семье она — и не для того только, чтобы показывать пример, а от всей души — строго исполняла все церковные требования, и то, что дети около года не были у причастия, очень беспокоило ее, и, с полным одобрением и сочувствием Матрены Филимоновны, она решила совершить это теперь, летом.
Итак, она звалась Татьяной. // Ни красотой сестры своей, // Ни свежестью ее румяной // Не привлекла б она очей. // Дика, печальна, молчалива, // Как лань лесная, боязлива, // Она
в семье своей родной // Казалась девочкой чужой. // Она ласкаться не умела // К отцу, ни к матери своей; // Дитя сама, в толпе детей // Играть и прыгать не хотела // И часто целый день одна // Сидела молча у окна.
12-го августа 18…, ровно в третий день после дня моего рождения, в который мне минуло десять лет и в который я получил такие чудесные подарки,
в семь часов утра Карл Иваныч разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой — из сахарной бумаги на палке — по мухе.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь
в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по
семи лежит
в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни
в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Городничий. Что, голубчики, как поживаете? как товар идет ваш? Что, самоварники, аршинники, жаловаться? Архиплуты, протобестии, надувалы мирские! жаловаться? Что, много взяли? Вот, думают, так
в тюрьму его и засадят!.. Знаете ли вы,
семь чертей и одна ведьма вам
в зубы, что…
Случается, к недужному // Придешь: не умирающий, // Страшна
семья крестьянская //
В тот час, как ей приходится // Кормильца потерять!
Неласково // Глядит на них
семья, // Они
в дому шумливые, // На улице драчливые, // Обжоры за столом…
В одной,
в другой навалятся, // А
в третьей не притронутся — // У нас на
семью пьющую // Непьющая
семья!