Неточные совпадения
Как-то раз
один служащий — повытчики еще тогда были, — повытчик Мокрушин, седой уж старик, до пенсии ему
оставалось две недели, выпил грешным делом на именинах да пьяненький и попадись Телятникову на
глаза.
Так Анна и ушла ни с чем для первого раза, потому что муж был не
один и малодушно прятался за других.
Оставалось выжидать случая, чтобы поймать его с
глазу на
глаз и тогда рассчитаться за все.
Он задохнулся, побледнел, на лице у него
остались одни глаза, и, протянув руку, он крикнул:
Узница отнеслась к своей воле совершенно равнодушно и даже точно не поняла, что ей говорил атаман. Это была средних лет женщина с преждевременно седыми волосами и точно выцветшим от долгого сидения в затворе лицом. Живыми
оставались одни глаза, большие, темные, сердитые… Сообразив что-то, узница ответила с гордостью:
Неточные совпадения
Однако ж она согласилась, и они удалились в
один из тех очаровательных приютов, которые со времен Микаладзе устраивались для градоначальников во всех мало-мальски порядочных домах города Глупова. Что происходило между ними — это для всех
осталось тайною; но он вышел из приюта расстроенный и с заплаканными
глазами. Внутреннее слово подействовало так сильно, что он даже не удостоил танцующих взглядом и прямо отправился домой.
«Как же я
останусь один без нее?» с ужасом подумал он и взял мелок. — Постойте, — сказал он, садясь к столу. — Я давно хотел спросить у вас
одну вещь. Он глядел ей прямо в ласковые, хотя и испуганные
глаза.
И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор,
один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы, похожие
одна на другую, — и все эти снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и
остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный
глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
Оба приятеля, рассуждавшие о приятностях дружеской жизни,
остались недвижимы, вперя друг в друга
глаза, как те портреты, которые вешались в старину
один против другого по обеим сторонам зеркала.
Ушли все на минуту, мы с нею как есть
одни остались, вдруг бросается мне на шею (сама в первый раз), обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет мне послушною, верною и доброю женой, что она сделает меня счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а за все это желает иметь от меня только
одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма в
глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.