Неточные совпадения
В манере Майзеля держать себя с
другими, особенно в резкой чеканке слов, так и резал глаз старый фронтовик, который привык
к слепому подчинению живой человеческой массы, как сам умел сгибаться в кольцо перед сильными мира сего.
Жена Прозорова скоро разглядела своего мужа и мирилась с своей мудреной долей только ради детей. Мужа она уважала как пассивно-честного человека, но в его уме разочаровалась окончательно. Так они жили год за годом с скрытым недовольством
друг против
друга, связанные привычкой и детьми. Вероятно, они так дотянули бы до естественной развязки, какая необходимо наступает для всякого, но,
к несчастью их обоих, выпал новый случай, который перевернул все вверх дном.
Луша, как многие
другие заброшенные дети, росла и развивалась наперекор всяким невзгодам своего детского существования и
к десяти годам совсем выровнялась, превратившись в красивого и цветущего ребенка.
Но Прейн, несмотря на самые очевидные доказательства этих геологических переворотов, продолжал сохранять прежние дружеские отношения
к Раисе Павловне, хотя успел за этот длинный период времени подарить своими симпатиями десятки
других красивых женщин.
Давно приглядывался
к этому местечку Родион Антоныч — ах, хорошее было местечко: с садом у самого пруда! — а тут сам бог и нанес подрядчика; камень и кирпич поставил при случае
другой подрядчик, когда пристраивали флигель
к господскому дому.
Стороны теперь встали окончательно лицом
к лицу, чтобы нанести
друг другу последний и самый решительный удар.
Стороны взаимно наблюдали
друг друга, и Родиона Антоныча повергло в немалое смущение то обстоятельство, что Раиса Павловна, даже ввиду таких критических обстоятельств, решительно ничего не делает, а проводит все время с Лушей, которую баловала и за которой ухаживала с необыкновенным приливом нежности.
К довершению всех бед черные тараканы поползли из дома Родиона Антоныча, точно эта тварь предчувствовала надвигавшуюся грозу.
Любопытные барышни прильнули
к окну и имели удовольствие наблюдать, как из дормеза, у которого фордэк был поднят и закрыт наглухо, показался высокий молодой человек в ботфортах и в соломенной шляпе. Он осторожно запер за собой дверь экипажа и остановился у подъезда, поджидая, пока из
других экипажей выскакивали какие-то странные субъекты в охотничьих и шведских куртках, в макинтошах и просто в блузах.
Раиса Павловна говорила это, конечно, неспроста: она ждала визита от Братковского. Действительно, он заявился
к ней на
другой же день и оказался именно тем, чем она представляла его себе. Это был премилый человек во всех отношениях и сразу очаровал дамское общество, точно он был знаком сто лет.
Пока Лаптев принимал хлеб-соль,
к господскому дому подъезжала одна тройка за
другой.
Единственное, что еще он любил и мог любить, — это была еда и, между прочим, женщины, как острая приправа
к другим мудреным кушаньям.
После него в состав «большого двора» входили служащие главной петербургской конторы, как стоявшие ближе
других к особе заводовладельца, этому источнику заводского света: управляющий конторой, заведующий счетной частью и т. д.
Вершинин засмеялся деланным смехом из уважения
к хозяину, как и
другие.
В сущности, собравшаяся сегодня компания, за исключением доктора и Сарматова, представляла собой сборище людей, глубоко ненавидевших
друг друга; все потихоньку тяготели
к тому жирному куску, который мог сделаться свободным каждую минуту, в виде пятнадцати тысяч жалованья главного управляющего, не считая квартиры, готового содержания, безгрешных доходов и выдающегося почетного положения.
— Я могу представить проект от лица земства — это
другое дело, — продолжал Тетюев. — Но в таком случае мне лучше явиться на аудиенцию
к Евгению Константинычу одному.
—
Другие?
Другие, выражаясь по-русски, просто сволочь… Извини, я сегодня выражаюсь немного резко. Но как иначе назвать этот невозможный сброд, прильнувший
к Евгению Константинычу совершенно случайно. Ему просто лень прогнать всех этих прихлебателей… Вообще свита Евгения Константиныча представляет какой-то подвижной кабак из отборнейших тунеядцев. Видела Летучего? Да все они одного поля ягоды… И я удивляюсь только одному, чего смотрит Прейн! Тащит на Урал эту орду, и спрашивается — зачем?
Другой, толстый и слащавый, с сладкой заговаривающей речью, принадлежал
к типу мужицких «говорков», каких можно встретить на каждом сельском сходе; раскольничья выдержка и скрытность придавали ему вид настоящего коновода.
Нужно сказать, что все время, как приехал барин, от господского дома не отходила густая толпа, запрудившая всю улицу. Одни уходили и сейчас же заменялись
другими.
К вечеру эта толпа увеличивалась и начинала походить на громадное шевелившееся животное. Вместе с темнотой увеличивалась и смелость.
— Ах, вы, ироды, ироды!.. — ругался Родион Антоныч, наступая на ходоков по-петушиному. — Не нашли
другого времени… а? Уж я говорил-говорил вам, а вот теперь и пеняйте на себя. Лезут с бумагой
к барину, когда тому некогда…
— А я вам скажу одно, Виталий Кузьмич, — вкрадчиво шептал Сахаров, тоже вкушая единую от трудов праведных, — какая голова у вас, Виталий Кузьмич! Ах, какая голова!.. Если бы
к этой голове да
другой язык — цены бы вам не было…
На
другой день после второго спектакля, рано утром, доктор получил записку от Майзеля с приглашением явиться
к нему в дом; в post scriptum’e [Приписке (лат.).] стояла знаменательная фраза: «по очень важному делу». Бедный Яша Кормилицын думал сказаться больным или убежать куда-нибудь, но, как нарочно, не было под руками даже ни одного труднобольного. Скрепя сердце и натянув залежавшийся фрачишко, доктор отправился
к Майзелю. Заговорщики были в сборе, кроме Тетюева.
Прозорова вытрезвил и притащил
к Лаптеву не кто
другой, как Прейн. Для чего он это делал — было известно ему одному. Прозоров держал себя джентльменом, точно он родился и вырос в обществе Прейна и Лаптева.
Эта нечаянная встреча подлила масла в огонь, который вспыхнул в уставшей душе набоба. Девушка начинала не в шутку его интересовать, потому что совсем не походила на
других женщин. Именно вот это новое и неизвестное и манило его
к себе с неотразимою силой. Из Луши могла выработаться настоящая женщина — это верно: стоило только отшлифовать этот дорогой камень и вставить в надлежащую оправу.
— Да ведь
другой дороги нет
к Рассыпному Камню? Наконец нельзя же миновать наш главный завод… Если бы не генерал, тогда, конечно, мы прокатили бы Евгения Константиныча проселком — и делу конец. Но генерал, вот где загвоздка. Да ничего не выйдет из этого, если и заночуем у Вершинина.
На этого верного слугу было возложено довольно щекотливое поручение: конвоировать до Заозерного завода «галок» Раисы Павловны, потому что они среди остального дамского общества, без своей патронессы, являлись пятым колесом, несмотря на всесильное покровительство Прейна;
другим не менее важным поручением было встретить и устроить Прозоровых, потому что m-me Дымцевич, царившая в Заозерном на правах управительши, питала
к Луше вместе с
другими дамами органическое отвращение.
Девушка торопливо протянула свою руку и почувствовала, с странным трепетом в душе, как
к ее тонким розовым пальцам прильнуло горячее лицо набоба и его белокурые волосы обвили ее шелковой волной. Ее на мгновенье охватило торжествующее чувство удовлетворенной гордости: набоб пресмыкался у ее ног точно так же, как пресмыкались пред ним сотни
других, таких же жалких людей.
Они легли рядом на траву ногами
к голове и потом зацепили
друг друга ногой в ногу; секрет борьбы заключался в том, чтобы давить скрюченной ногой ногу противника до тех пор, пока тот не встанет на голову.
С
другой стороны, генерал, обсудив хладнокровно свою выходку, совершенно безупречную в нравственном смысле, нашел, что резкий тон этой выходки был подготовлен в нем неприятным отъездом Нины Леонтьевны, следовательно, он был несправедлив
к набобу, который поступил так же, как делают
другие охотники.
Пройдет полгода, потом тебе надоест, и ты с своей обычной ловкостью постараешься сбыть меня какому-нибудь
другому жуиру, чтобы сейчас же перейти
к новому счастью.
Говорю это как человек науки, который может только пожелать, чтобы и
другие заводовладельцы отнеслись
к своему делу с такой же энергией и, что особенно важно, с такой же теплотой и искренним участием.
— Мы люди умные и отлично поймем
друг друга, — говорил гнусавым голосом Перекрестов, дергая себя за бороденку. — Я надеюсь, что разные охи и вздохи для нас совсем лишние церемонии, и мы могли бы приступить
к делу прямо, без предисловий. Нынче и книги без предисловий печатаются: открывай первую страницу и читай.
— Нет, батенька, это дело нужно оставить: у вас ничего нет, и у меня ничего нет — толку выйдет мало. Я давно знаю эти умные разговоры, а также и то,
к чему они ведут… Одним словом, поищите дуры попроще, а я еще хочу пожить в свою долю. Надеюсь, что мы отлично поняли
друг друга.
Эта засада, однако, не приводила ни
к каким положительным результатам, потому что Братковский держал себя, как и все
другие мужчины.
На
другой день утром, когда Раиса Павловна едва еще успела проснуться, Родион Антоныч уже ожидал ее. Такой ранний визит, конечно, был неспроста, и Раиса Павловна поторопилась выйти
к своему Ришелье.
Прибавьте
к этому, что на карту были поставлены самые жгучие интересы, связывавшие главарей с десятками
других, второстепенных игроков, которые должны были ограничиваться только наблюдением за ходом всей игры.
Прейн на этот раз не отложил дела в долгий ящик, а сейчас же пригласил генерала
к себе для необходимых совещаний. Прежде всего ему нужно было уломать генерала, а Тетюев пусть себе едет в Петербург, — там видно будет, что с ним делать: дать ему ход или затереть на каком-нибудь
другом месте.
— Мы отлично понимаем
друг друга, и я предложил бы перевести Тетюева в Петербург на службу
к Евгению Константинычу. Места, конечно, все заняты, но можно создать для него что-нибудь новое… Ну, пусть будет юрисконсультом, тем более что Тетюев получил солидное юридическое образование.
Эти милые дамы болтали самым непринужденным образом, хотя в душе страшно ненавидели
друг друга: Амалия Карловна была уверена, что она первая сделает визит Раисе Павловне и предупредит
других, и m-me Дымцевич думала то же самое, но эти проницательные дамы встретились носом
к носу на подъезде квартиры главного управляющего и должны были войти в гостиную Раисы Павловны чуть не под ручку.
О визите Тетюева и
других единомышленников она, конечно, знала и пылала справедливым негодованием
к этой общей измене.