Неточные совпадения
— А потому, честной боярин, что, во-первых, ты для нас, мелких сошек,
не пара; а во-вторых, ты моего мужа, а ее отца
на пару лет будешь старше; а в-третьих, скажу тебе, что
на место твоих подлых женщин,
на те же пуховики, я свою дочь класть
не намерена и чести девству ее в твоей любови нисколько
не вижу.
В этот день он и без
того сумел уже
на многое пересердиться, да и притом день этот по ощущениям, принесенным с собою боярину Плодомасову, в самом деле, совсем
не похож
на все прежние дни его жизни.
— Отец! отец! — заголосил он боярину по выслушании его гневного приказа о сборе людей. —
Не вели ты этого;
не вели седлать коней и взнуздывать; вели холопам твоим с свайкой да с лыком сесть по конникам да смирные лапти плесть, а
то гордотой пущий гнев
на себя оборотишь.
Отпусти ее, боярин, — если она уж и неправильная, отпусти, — свои люди
не доказчики, только скорее ее из дома вон, а
то не сейчас,
то на утрие, гляди, беды за нее вытерпишь.
Плодомасов все это сообразил в одно мгновение; в другое — решил, что он во что бы
то ни стало
не должен допустить этого главенства и для этого превзойдет дерзостью все, что до сих пор когда-нибудь делывал; а в третье он встал, хлопнул в ладоши и молча указал вбежавшим слугам
на драгуна.
Тот, наблюдая боярина, понял его жест и, выхватив палаш, бросился в угол покоя; но жест боярина еще быстрее был понят его челядью, и драгун
не успел размахнуться ни одного раза вооруженною рукою, как уже лежал
на полу, сдавленный крепкими, железными руками чуть
не по всем суставам. Грозный конский хвост
на голове драгуна, за минуту перед сим столь угрожающий и останавливающий
на себе всеобщее внимание, теперь ничего
не значил.
— Жена? У вас нет жены, — отвечал Плодомасову губернатор. — Вы, государь мой, по злообычаю забыли, вероятно, что вы от этой девицы
не снисхождения можете ожидать, а сугубого гнева
на вас. Благородная девица сия, конечно, присоединит свой голос к
тем свидетельствам, которые против вас сделаны, и это будет ваше последнее с нею свидание. Прошу вас, государыня моя, сказать, точно ли вы с сим господином обвенчаны, как все о
том свидетельствуют, насильно?
— До всего, что вы о ком знаете, в
том мое дело сторона; а что ко мне касается,
то муж мой в
том прав, и я
на него
не в пόслухах.
— Ваше превосходительство, — опять выступила и ему одному вслух заговорила Байцурова, у нас что с трубами свадьба, что и без труб свадьба: дело попом петое, и жена мужу нерушимый кус.
Не наша воля
на то была, а ее да божья, что видим теперь ее здесь властной госпожой, а
не невольною бранкою. Здесь холопы
не доказчики, а жены нашего рода
на мужей
не пόслухи. Она все дело решила, и она, ваше превосходительство, ждет, что вы под руку ее к столу сведете.
—
Не для тебя
то, однако, все сделано, а и для своей души. У нас род такой, что мы до суда и до свар наповадливы, а я ты постыдись, что в храбром-то уборе да лежишь у бабьих ног без храбрости… Встань! встань! — добавила она ласковей. — Умыкнутая жена, что и рукой выданная, — назад нечего взять; но помня, что
не пара ты ей и что старый муж да нравливый молодой жене
на руку колодой падает.
На пятнадцатом году брака Марфа Андревна совершила счастие мужа, по котором втайне крайне томилась душа старика, но уста и в молитве счастия
того просить
не дерзали: Марфа Андревна восстановила угасавший с ее мужем род Плодомасовых, она дала мужу сына.
За полверсты
не доезжая до материнского дома, он сошел к ручью, умылся, надел
на себя все парадное платье и предстал Марфе Андревне, как она ему о
том писала в полк, чтобы «приехал он к ней и в добром здоровье и в полном параде».
На глазах у нее были слезы: ей хотелось скорее броситься к сыну и прижать его к своей груди, но она этого себе
не позволила и
тем показала, как должен вести себя и Алексей Никитич.
Перед ней вдруг восстал во весь рост свой покойный Никита Юрьич —
не тот Никита Юрьич, который доживал возле нее свои последние годы, а
тот боярин-разбойник, который загубил некогда ее красу девичью и который до встречи с нею
не знал ничего святого
на свете.
— Ну, теперь, — сказала ему Марфа Андревна, — государыне императрице до тебя более дела нет… Что ею тебе жаловано,
того я
на тебе бесчестить
не смею, а без царского жалованья ты моя утроба.
Шум, поднимаемый в нижних больших покоях плодомасовского дома, бывал иногда столь неосторожен, что будил самое спящую
на антресолях Марфу Андревну; но как подобный шум был для Марфы Андревны
не новость,
то она хотя и сердилась за него понемножку
на своих челядинцев, но никогда этим шумом
не тревожилась и
не придавала ему никакого особого значения.
С сына она взыскала строго за оскорбление ее дома, за
то, что он посягнул
на девушку, которая ходила за самой ею, Марфой Андревной, а более же всего за
то, что он ее сын, который, по ее понятиям, должен был быть
не тем, чем могли быть рабы.
В печальном положении Марфы Андревны
не представлялось никакой возможности уйти вниз, где она еще могла ожидать хоть какую-нибудь помощь; да и
то, думала она, бог знает, помощь эта станет ли
на ее сторону или
на сторону Ваньки Жорнова.
В
те времена ни
на какое старое добро, ни
на какую защиту от своей челяди помещики
не надеялись.
Но для
того чтобы
не нарушать последовательности нашего рассказа, возвратимся к темной ночи разбойничьего нападения
на дом Плодомасовой и войдем в обезображенные холодные покои антресолей, где Марфа Андревна и свидетельница ее страданий остаются связанными и бесчувственными.
Несчастная девушка, разделявшая с Марфой Андревной все ужасы прошедшей ночи, поплатилась за это жизнью. Несмотря
на то, что она только лежала связанною и
не подверглась от разбойников никаким другим истязаниям, она
не выдержала и к утру начала терзаться многотрудными, несчастными, преждевременными родами, которые перенесть ей было
тем тяжче, что она лежала скрученная по всем суставам и едва высвободила из-под тугой повязки рот, чтобы облегчать свои страдания стоном.
В пустынный сад теперь забрести было некому, и нельзя было ожидать, чтобы кто-нибудь заметил выбитое
на антресолях окно; а покоевые слуги и сенные девушки, вероятно, тоже или побиты, или заперты, или связаны, или же, если их эта беда и обминула,
то тогда они
не знают ничего и никто из них
не посмеет взойти наверх, пока их боярыня
не сошлет вниз свою покоевку и кого-нибудь к себе
не потребует.
— Ах, отец Савелий, государь! Время, государь, время. — Карлик улыбнулся и договорил шутя: — Строгости надо мной, государь,
не стало; избаловался после смерти, моей благодетельницы. Что! хлеб-соль готовые, кров теплый — поел казак да
на бок, с
того казак и гладок.
— Ну, а вас же самих с сестрицей
на волю Марфа Андревна
не отпустила? — спросил судья Дарьянов карлика, когда
тот окончил свою повесть и хотел встать.
— А он ведь, Николай-то Афанасьевич-то, он у нее во всем правая рука был. Крепостной, да
не раб, а больше друг и наперсник, — отозвался Туберозов, желая возвысить этим отзывом значение Николая Афанасьевича и снова наладить разговор
на желанную
тему.
Себе этого ничего, бывало,
не приписывают, а больше всех
на Алексея Никитича сердились, — всё полагали, что
не так, верно, у них в доме порядок устроен, чтобы всем весело было, и что чрез
то их все забывают.
А его величество
тем часом все подходят да подходят; я слышу, как сапожки
на них рип, рип, рип; вижу уж и лик у них этакий тихий, взрак ласковый, да уж, знаете,
на отчаянность, и думаю и
не думаю: как и зачем это я пред ними
на самом
на виду являюсь?
До десяти тысяч рублей, милостивые государи, доторговались за нас, а все дело
не подвигалось, потому что моя госпожа за
ту дает десять тысяч, а
та за меня одиннадцать. До самой весны, государи мои, так тянулось, и доложу вам, госпожа Вихиорова ужасно переломили Марфы Андревны весь характер. Скучают, страшно скучают! И
на меня всё начинают гневаться: «Это ты, — изволят говорить, — сякой-такой пентюх, что девку в воображение ввести
не можешь, чтобы сама за тебя просилась».
Но только надо вам доложить, что все эти наряды и костюмы для нас с Меттой Ивановной всё моя госпожа
на свой счет делали, потому что оне уж наверное надеялись, что мы Метту Ивановну купим, и даже так, что чем больше оне
на нас двоих этих костюмов наделывали,
тем больше уверялись, что мы ихние; а дело-то совсем было
не туда.
— Пред самою весной Марфа Андревна говорят генеральше: «Что же это мы с тобою, матушка, делаем, ни Мишу, ни Гришу? Надо же, говорят, это
на чем-нибудь нам кончить», да
на том было и кончили, что чуть самих
на Ваганьково кладбище
не отнесли. Зачахли покойница, желчью покрылись,
на всех стали сердиться, и вот минуты одной, какова есть минута,
не хотят ждать: вынь да положь им Метту Ивановну, чтобы женить меня!
В обратный путь как ехали,
то как скоро
на знакомом постоялом дворе остановимся, они изволят про что-нибудь хозяйственное с дворником рассуждать да сейчас и вставят: «Теперь, говорят, прощай, — больше я уж в столицы
не ездок, — ни за что, говорят,
не поеду».
А они: «Я, — изволят говорить, — гневаться
не гневаюсь, да и никто там моего гнева, спасибо,
не боится, но
не люблю людей двуличных, а
тем особенней столичных», да
на меня при этом и взглянут.
— Да ты
не разговаривай, а оконфузь, оконфузь! — смеясь и радуясь, частил Захария Бенефисов, глядя
то на дьякона,
то на чинно хранящего молчание отца Туберозова.
Тогда Марфа Андревна
не шутила: виновный из лакеев смещался в пастухи и даже специально в свинопасы и, кроме
того, посылался
на покаяние к отцу Алексею; холостым же и незамужним покаянные епитимьи Марфа Андревна в сане властительницы налагала сама по своему собственному усмотрению.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже
на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да
на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что
на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать
на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Один из них, например, вот этот, что имеет толстое лицо…
не вспомню его фамилии, никак
не может обойтись без
того, чтобы, взошедши
на кафедру,
не сделать гримасу, вот этак (делает гримасу),и потом начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою
не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и
на свете еще
не было, что может все сделать, все, все, все!
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее.
Не похоже,
не похоже, совершенно
не похоже
на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я
не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
