Неточные совпадения
Состояние Ахиллы было сладостное состояние забвенья, которым дарит
человека горячка. Дьякон слышал слова: «буйство», «акт», «удар», чувствовал, что его трогают, ворочают и поднимают; слышал суету и слезные просьбы вновь изловленного на улице Данилки, но он слышал все это как сквозь сон, и опять рос, опять простирался куда-то в бесконечность, и сладостно пышет и перегорает в огневом
недуге. Вот это она, кончина жизни, смерть.
Многие из этих фактов прошли незамеченными, многие позабылись, и, наконец, большинство хотя и было на виду, но спряталось так далеко и в таких извилинах, что восстановить их в строгой логической последовательности даже свободному от
недугов человеку было нелегко.
Лука(задумчиво, Бубнову). Вот… ты говоришь — правда… Она, правда-то, — не всегда по
недугу человеку… не всегда правдой душу вылечишь… Был, примерно, такой случай: знал я одного человека, который в праведную землю верил…
Неточные совпадения
— Для знакомой собаки. У меня, батенька, «влеченье, род
недуга» к бездомным собакам. Такой умный, сердечный зверь и — не оценен! Заметьте, Самгин, никто не умеет любить
человека так, как любят собаки.
— Что ж? примем ее как новую стихию жизни… Да нет, этого не бывает, не может быть у нас! Это не твоя грусть; это общий
недуг человечества. На тебя брызнула одна капля… Все это страшно, когда
человек отрывается от жизни… когда нет опоры. А у нас… Дай Бог, чтоб эта грусть твоя была то, что я думаю, а не признак какой-нибудь болезни… то хуже. Вот горе, перед которым я упаду без защиты, без силы… А то, ужели туман, грусть, какие-то сомнения, вопросы могут лишить нас нашего блага, нашей…
«Меланхолихой» звали какую-то бабу в городской слободе, которая простыми средствами лечила «
людей» и снимала
недуги как рукой. Бывало, после ее леченья, иного скоробит на весь век в три погибели, или другой перестанет говорить своим голосом, а только кряхтит потом всю жизнь; кто-нибудь воротится от нее без глаз или без челюсти — а все же боль проходила, и мужик или баба работали опять.
Отослав пять-шесть писем, он опять погрузился в свой
недуг — скуку. Это не была скука, какую испытывает
человек за нелюбимым делом, которое навязала на него обязанность и которой он предвидит конец.
В течение целых шестидесяти лет, с самого рождения до самой кончины, бедняк боролся со всеми нуждами,
недугами и бедствиями, свойственными маленьким
людям; бился как рыба об лед, недоедал, недосыпал, кланялся, хлопотал, унывал и томился, дрожал над каждой копейкой, действительно «невинно» пострадал по службе и умер наконец не то на чердаке, не то в погребе, не успев заработать ни себе, ни детям куска насущного хлеба.