Неточные совпадения
— Да. Но, вот видите, — вот старый наш спор и на
сцену, — вещь ужасная,
борьба страстей, любовь, ревность, убийство, все есть, а драмы нет, — с многозначительной миной проговорил Зарницын.
— Да какая ж драма? Что ж, вы на
сцене изобразите, как он жену бил, как та выла, глядючи на красный платок солдатки, а потом головы им разнесла? Как же это ставить на
сцену! Да и борьбы-то нравственной здесь не представите, потому что все грубо, коротко. Все не борется, а… решается. В таком быту народа у него нет своей драмы, да и быть не может: у него есть уголовные дела, но уж никак не драмы.
— А им очень нужно ваше искусство и его условия. Вы говорите, что пришлось бы допустить побои на
сцене, что ж, если таково дело, так и допускайте. Только если увидят, что актер не больно бьет, так расхохочутся, А о борьбе-то не беспокойтесь;
борьба есть, только рассказать мы про ту
борьбу не сумеем.
Зарницын тревожно тосковал, суетился, заговаривал о темных предчувствиях, о
борьбе с собою, наконец, прочитав несколько народных
сцен, появившихся в это время в печати, уж задумал было коробейничать.
Неточные совпадения
Им надобна, как воздух,
сцена и зрители; на
сцене они действительно герои и вынесут невыносимое. Им необходим шум, гром, треск, им надобно произносить речи, слышать возражения врагов, им необходимо раздражение
борьбы, лихорадка опасности — без этих конфортативов [подкрепляющих средств (от фр. confortatif).] они тоскуют, вянут, опускаются, тяжелеют, рвутся вон, делают ошибки. Таков Ледрю-Роллен, который, кстати, и лицом напоминает Орлова, особенно с тех пор как отрастил усы.
С половины пьесы он начинает спускать своего героя с того пьедестала, на котором он является в первых
сценах, а в последнем акте показывает его решительно неспособным к той
борьбе, какую он принял было на себя.
Он рассчитывал, что пойдут в ход воспоминания 1789 и 1848 годов, что на
сцену выдвинется четвертое сословие в сопровождении целой свиты"проклятых"вопросов, что
борьба партий обострится и все это, вместе взятое, даст ему повод потихоньку да полегоньку разнести по кирпичу очаг европейских беспокойств.
Тогда между сыном и отцом началась одна из тех тягостно-раздирающих
сцен, похожих на вынужденную
борьбу страстно любящих друг друга противников.
Глаз Чехова, мерцающий и зоркий, // Глядит в восторге с высоты галерки // На
сцену, где Далматов и Бурлак-Андреев, // Козельский, Писарев, и Глама, и Киреев, // Где Южин, юноша тогда, с студенческой скамьи // Уж крылья расправлял могучие свои, // И помню я ее в тяжелые годины, // Когда она была еще так молода, // Но в волосах снежились горькие седины, // Свидетели
борьбы, и горя, и труда.