Опершись на плотину, Ленский // Давно нетерпеливо ждал; // Меж тем, механик деревенский, // Зарецкий жернов осуждал. // Идет Онегин с извиненьем. // «Но где же, — молвил с изумленьем // Зарецкий, — где ваш секундант?» // В дуэлях классик и педант, // Любил методу он из чувства, // И человека растянуть // Он позволял — не как-нибудь, // Но в
строгих правилах искусства, // По всем преданьям старины // (Что похвалить мы в нем должны).
Воспитанная в самых
строгих правилах беспрекословного повиновения мужней воле, она все-таки как женщина, как жена и мать не могла помириться с теми оргиями, которые совершались в ее собственном доме, почти у нее на глазах.
Князь писал, что вполне полагается на «своего добрейшего, благороднейшего Николая Сергеевича и в особенности на Анну Андреевну», просил их обоих принять его ветрогона в их семейство, поучить в уединении уму-разуму, полюбить его, если возможно, а главное, исправить его легкомысленный характер и «внушить спасительные и
строгие правила, столь необходимые в человеческой жизни».
Неточные совпадения
— Отличный и правдивейший художник, — сказал Самгин и услышал, что сказано это тоном неуместно
строгим и вышло смешно. Он взглянул на Попова, но инженер внимательно выбирал сигару, а Бердников,
поправив галстук, одобрительно сунул голову вперед, — видимо, это была его манера кланяться.
Одетый в подобие кадетской курточки, сшитой из мешочного полотна, Иноков молча здоровался и садился почему-то всегда неуютно, выдвигая стул на средину комнаты. Сидел, слушая музыку, и
строгим взглядом осматривал вещи, как бы считая их. Когда он поднимал руку, чтоб
поправить плохо причесанные волосы, Клим читал на боку его курточки полусмытое синее клеймо: «Первый сорт. Паровая мельница Я. Башкирова».
«Я, говорит, женщина
правил строгих, да и здоровье мое слабое: беспокойства переносить не могу.
Только, как самый жестокий европеец очень кроток, самый трусливый очень храбр, самый сладострастный очень нравствен перед китайцем, так и они: самые аскетичные из них считают нужным для человека больше комфорта, чем воображают люди не их типа, самые чувственные
строже в нравственных
правилах, чем морализаторы не их типа.
В силу этого и Карл Иванович любил и узкие платья, застегнутые и с перехватом, в силу этого и он был
строгий блюститель собственных
правил и, положивши вставать в шесть часов утра, поднимал Ника в 59 минут шестого, и никак не позже одной минуты седьмого, и отправлялся с ним на чистый воздух.