Неточные совпадения
—
Что же, она тут
при тетушке? — спросила Лиза.
И змея-то я, и блудница вавилонская, сидящая
при водах на звере червленне, —
чего только ни говорила она с горя.
Так опять уплыл год и другой, и Юстин Помада все читал чистописание. В это время камергерша только два раза имела с ним разговор, касавшийся его личности. В первый раз, через год после отправления внучка, она объявила Помаде,
что она приказала управителю расчесть его за прошлый год по сту пятидесяти рублей, прибавив
при этом...
Юстина Помаду перевели в два дощатые чулана, устроенные
при столярной в конторском флигеле, и так он тут и остался на застольной, несмотря на то,
что стены его бывших комнат в доме уже второй раз подговаривались, чтобы их после трех лет снова освежили бумажками.
— Оставьте ее, она не понимает, — с многозначительной гримасой простонала Ольга Сергеевна, — она не понимает,
что убивает родителей. Штуку отлила: исчезла ночью
при сторонних людях. Это все ничего для нее не значит, — оставьте ее.
—
Что ж это, по-твоему, — ничего? Можно, по-твоему, жить
при таких сценах? А это первое время; первый месяц, первый месяц дома после шестилетней разлуки! Боже мой! Боже мой! — воскликнула Лиза и, не удержав слез, горько заплакала.
Женни заметила
при свете луны, как на глазах Лизы блеснули слезы, но не слезы горя и отчаяния, а сердитые, непокорные слезы, и прежде
чем она успела что-нибудь сообразить, та откинула волосы и резко сказала...
А вот почем, друг любезный, потум,
что она
при тебе сапоги мои целовала, чтобы я забраковал этого Родиона в рекрутском присутствии, когда его привезли сдавать именно за то,
что он ей совком голову проломил.
Теперь Главная улица была знаменита только тем,
что по ней
при малейшем дожде становилось море и после целый месяц не было ни прохода, ни проезда.
Правда, иные слыхали
при этом и «старайся быть честным человеком», но
что была эта честность и как было о ней стараться?
Женни краснела
при этом вопросе. Ей было досадно,
что Лиза так странно ставит дело.
Зато теперь, встретив Помаду у одинокой Лизы, она нашла,
что он как-то будто вышел из своей всегдашней колеи. Во всех его движениях замечалась
при Лизе какая-то живость и несколько смешная суетливость. Взошел смелой, но тревожной поступью, поздоровался с Женни и сейчас же начал доклад,
что он прочел Милля и сделал отметки.
—
Что это, матушка! опять за свои книжечки по ночам берешься? Видно таки хочется ослепнуть, — заворчала на Лизу старуха, окончив свою долгую вечернюю молитву. — Спать не хочешь, — продолжала она, — так хоть бы подруги-то постыдилась! В кои-то веки она к тебе приехала, а ты
при ней чтением занимаешься.
Наконец, мы должны теперь, хотя на несколько минут, еще ближе подойти к этой нашей героине, потому
что, едва знакомые с нею, мы скоро потеряем ее из виду надолго и встретимся с нею уже в иных местах и
при иных обстоятельствах.
— Да, считаю, Лизавета Егоровна, и уверен,
что это на самом деле. Я не могу ничего сделать хорошего: сил нет. Я ведь с детства в каком-то разладе с жизнью. Мать
при мне отца поедом ела за то,
что тот не умел низко кланяться; молодость моя прошла у моего дяди, такого нравственного развратителя,
что и нет ему подобного. Еще тогда все мои чистые порывы повытоптали. Попробовал полюбить всем сердцем… совсем черт знает
что вышло. Вся смелость меня оставила.
Собственные труды и беспокойства
при этих сметах обыкновенно вовсе не принимаются в соображения, потому
что время и руки ничего не стоят.
При такой дешевизне, бережливости и ограниченности своих потребностей Вязмитинов умел жить так,
что бедность из него не глядела ни в одну прореху. Он был всегда отлично одет, в квартире у него было чисто и уютно, всегда он мог выписать себе журнал и несколько книг, и даже под случай у него можно было позаимствоваться деньжонками, включительно от трех до двадцати пяти рублей серебром.
— Ну, это другой вопрос. Прежде всего вы глубоко убеждены в том,
что так жить, как вы живете,
при вашей обстановке и
при вашем характере, жить невозможно?
— И не кажи лучше. Сказываю тебе: живу, як горох
при дорози: кто йда, то и скубне. Э! Бодай она неладна була, ся жисть проклятая, як о ней думать. От пожалел еще господь,
что жену дал добрую; а то бы просто хоть повеситься.
Ульрих Райнер был теперь гораздо старше,
чем при рождении первого ребенка, и не сумасшествовал. Ребенка
при св. крещении назвали Васильем. Отец звал его Вильгельм-Роберт. Мать, лаская дитя у своей груди, звала его Васей, а прислуга Вильгельмом Ивановичем, так как Ульрих Райнер в России именовался, для простоты речи, Иваном Ивановичем. Вскоре после похорон первого сына, в декабре 1825 года, Ульрих Райнер решительно объявил,
что он ни за
что не останется в России и совсем переселится в Швейцарию.
Если читатель вообразит,
что весь описанный нами разговор шел с бесконечными паузами, не встречающимися в разговорах обыкновенных людей, то ему станет понятно,
что при этих словах сквозь густые шторы Рациборского на иезуитов взглянуло осеннее московское утро.
Когда умным людям случалось заходить к маркизе, а уходя от нее, размышлять о том,
что она
при них наговорила, умные люди обыкновенно спрашивали себя...
— А я называю развратом вот этакую пошлую болтовню
при молодой женщине, которая только
что вышла замуж и, следовательно, уважает брак.
Он еще завернул раза три к маркизе и всякий раз заставал у нее Сахарова. Маркиза ему искала места. Розанову она тоже взялась протежировать и отдала ему самому письмо для отправления в Петербург к одному важному лицу. Розанов отправил это письмо, а через две недели к нему заехал Рациборский и привез известие,
что Розанов определен ординатором
при одной гражданской больнице; сообщая Розанову это известие, Рациборский ни одним словом не дал почувствовать Розанову, кому он обязан за это определение.
— То-то я и говорю,
что мне,
при моей полноте, совсем надобны особенные лекарства, потому я, как засну с вечера, очень крепко засну, а как к заутреням в колокол, сейчас у меня вступит против сердца, тут вот в горле меня сдушит и за спину хватает.
При входе Розанов заметил,
что голова в парике сидела в низеньком клобучке, из-под которого вились длинные черные волосы.
— Вы полагаете,
что я этого не знаю. Слухом, батюшка, земля полнится. Я с диву дался, узнавши это. Вчера их мужики только отколотили
при всем честном народе, а они опять с ними заигрывают.
«Ну
что ж, — думал он, — ну я здесь, а они там;
что ж тут прочного и хорошего. Конечно, все это лучше,
чем быть вместе и жить черт знает как, а все же и так мало проку. Все другом пустота какая-то… несносная пустота. Ничего, таки решительно ничего впереди, кроме труда, труда и труда из-за одного насущного хлеба. Ребенок?.. Да бог его знает,
что и из него выйдет
при такой обстановке», — думал доктор, засыпая.
Ольга Александровна не ссорилась и старалась быть всем довольною. Только квартира ей не совсем нравилась: сыровата оказалась, да Ольге Александровне хотелось иметь
при жилье разные хозяйственные удобства, которых Розанов не имел в виду
при спешном найме. Еще Ольге Александровне очень не понравилась купленная мужем тяжелая мебель из красного дерева, но она и в этом случае ограничилась только тем,
что почасту называла эту мебель то дровами, то убоищем.
— Это пустяки. Вы заходите к нам как-нибудь в это время; у Коренева есть отличный препарат; он вам расскажет все обстоятельно и объяснит,
что нужно знать
при опытах.
Рассказывать о своем несчастии Полинька не любила и уклонялась от всякого разговора, имеющего что-нибудь общее с ее судьбою. Поэтому, познакомясь с Розановым, она тщательно избегала всякой речи о его положении и не говорила о себе ничего никому, кроме Лизы, да и той сказала только то,
что мы слышали,
что невольно сорвалось
при первом свидании.
Отношения Лизы к Бертольди были таковы,
что хотя Бертольди
при ней была совершенно свободна и ничем не стеснялась, но она не получила не только никакого влияния на Лизу, а, напротив, даже сама на нее посматривала. Может быть, это в значительной степени происходило и оттого,
что у Лизы были деньги и Бертольди чувствовала,
что живет на ее счет.
К тому же Бертольди
при всех рассказала Бычкову,
что Розанов уговаривал Лизу не приглашать его.
—
Что это ты о ней
при этой стати вспомнил?
— Ну, извините, я уж не могу с вами и говорить после того,
что вы сказали
при двух женщинах.
Калистратова навещала Лизу утрами, но гораздо реже, отговариваясь тем,
что вечером ей не с кем ходить. Лиза никогда не спрашивала о Розанове и как рыба молчала
при всяком разговоре, в котором с какой бы то ни было стороны касались его имени.
Помада с горьким соболезнованием сообщил о пьянстве Розанова и Лизе. Он рассказал это
при Полиньке Калистратовой, объяснив по порядку все, как это началось, как шло и
чем кончилось или
чем должно кончиться.
— Дмитрий Петрович, — говорила ему Полинька, — советовать в таких делах мудрено, но я не считаю грехом сказать вам,
что вы непременно должны уехать отсюда. Это смешно: Лиза Бахарева присоветовала вам бежать из одного города, а я теперь советую бежать из другого, но уж делать нечего:
при вашем несчастном характере и неуменье себя поставить вы должны отсюда бежать. Оставьте ее в покое, оставьте ей ребенка…
— Иная, батюшка, и
при отце с матерью живет, да ведет себя так,
что за стыд головушка гинет, а другая и сама по себе, да чиста и перед людьми и перед Господом. На это взирать нечего. К чистому поганое не пристанет.
Еще
при первом слухе о помолвке Женни мать Агния запретила Петру Лукичу готовить
что бы то ни было к свадебному наряду дочери.
Толстенькие, крепкие лошадки с тщательно переваленными гривками и ловко подвязанными куколкою хвостами, хорошая упряжь и хороший кожаный армяк кучера давали чувствовать,
что это собственные, хозяйские лошадки, а спокойное внимание, с которым седок глядел через пристяжную вперед и предостерегал кучера
при объездах затопленных камней и водомоин, в одно и то же время позволяли догадываться,
что этот седок есть сам владелец шведок и экипажа и
что ему, как пять пальцев собственной руки, знакомы подводные камни и бездонные пучины этого угла Петербургской стороны.
—
Что же вы такое
при полиции?
Новые семьяне старались убедить Лизу,
что это пустяки, вздор, на которые не стоит обращать так много внимания, но она оставалась
при своем мнении и утверждала,
что Белоярцев был не вправе так распоряжаться.
— Нет, позвольте, mademoiselle Бертольди. Сердиться здесь не за
что, — заметил Белоярцев. — Анна Львовна немножко односторонне смотрит на дело, но она имеет основание.
При нынешнем устройстве общества это зло действительно неотвратимо. Люди злы по натуре.
Николай Степанович отказался, объявив,
что «
при его образе мыслей с теперешними молодыми людьми делать нечего».
«Таким образом, милостивые государи, вы можете видеть,
что на покрытие всех решительно нужд семи наличных членов ассоциации, получавших в Доме, решительно все им нужное, как-то: квартиру, отопление, прислугу, стол, чай и чистку белья (
что составляет
при отдельном житье весьма немаловажную статью), на все это издержано триста двадцать шесть рублей восемьдесят три копейки,
что на каждого из нас составляет по двадцати пяти рублей с ничтожными копейками.
—
При первой мысли об устройстве этой общины, в обсуждении которого мне позволено было участвовать, я имел честь много раз заявлять,
что община эта будет иметь значение тогда, если в ней станут трудиться все, не считаясь, кто может сколько заработать, и соединять заработок, чтобы из него производить расход на всех.
— Господа! — начал он весьма тихо. — Всякое дело сначала должно вести полегоньку. Я очень хорошо понимаю, к совершению
чего призвана наша ассоциация, и надеюсь,
что при дружных усилиях мы достигнем своей цели, но пока не будьте к нам строги, дайте нам осмотреться; дайте нам, как говорят, на голове поправить.
Шум, произведенный Афимьею и Котырло
при их сражении за халат, разбудил больного, и он тревожно спросил о причине этого шума. Кусицын, мыча и расхаживая по комнате, рассказал ему,
что это и за
что происходит.
После этого разговора,
при котором Райнер казался несколько взволнованным, его против обыкновения не было видно около недели, и он очень плохо мог рассказать, где он все это время исчезал и
чем занимался.