Собою осьмилетний Райнер был очаровательно хорош. Он был высок
не по летам, крепко сложен, имел русые кудри, тонкий, правильный нос, с кроткими синими глазами матери и решительным подбородком отца. Лучшего мальчика вообразить было трудно.
Неточные совпадения
Оба они на вид имели
не более как
лет по тридцати, оба были одеты просто. Зарницын был невысок ростом, с розовыми щеками и живыми черными глазами. Он смотрел немножко денди. Вязмитинов, напротив, был очень стройный молодой человек с бледным, несколько задумчивым лицом и очень скромным симпатичным взглядом. В нем
не было ни тени дендизма. Вся его особа дышала простотой, натуральностью и сдержанностью.
— Через полгода! Экую штуку сказал! Две бабы в
год — велика важность. А по-вашему,
не нового ли было бы требовать?
— Да что тут за сцены! Велел тихо-спокойно запрячь карету, объявил рабе божией: «поезжай, мол, матушка, честью, а
не поедешь, повезут поневоле», вот и вся недолга. И поедет, как увидит, что с ней
не шутки шутят, и с мужем из-за вздоров разъезжаться
по пяти раз на
год не станет. Тебя же еще будет благодарить и носа с прежними штуками в отцовский дом, срамница этакая,
не покажет. — А Лиза как?
Иногда в таком доме обитает какой-нибудь солдат, занимающийся починкою старой обуви, и солдатка, ходящая на повой. Платит им жалованье какой-то опекун, и живут они так десятки
лет, сами
не задавая себе никакого вопроса о судьбах обитаемого ими дома. Сидят в укромной теплой каморке, а
по хоромам ветер свищет, да бегают рослые крысы и бархатные мышки.
«Где же ум был? — спрашивал он себя, шагая
по комнате. — Бросил одну прорву, попал в другую, и все это даже
не жалко, а только смешно и для моих
лет непростительно глупо. Вон диссертация валяется… а дома Варинька…»
Егор Николаевич Бахарев, скончавшись на третий день после отъезда Лизы из Москвы, хотя и
не сделал никакого основательного распоряжения в пользу Лизы, но, оставив все состояние во власть жены, он, однако, успел сунуть Абрамовне восемьсот рублей, с которыми старуха должна была ехать разыскивать бунтующуюся беглянку, а жену в самые последние минуты неожиданно прерванной жизни клятвенно обязал давать Лизе до ее выдела в
год по тысяче рублей, где бы она ни жила и даже как бы ни вела себя.
Цвет лица у Ильи Ильича не был ни румяный, ни смуглый, ни положительно бледный, а безразличный или казался таким, может быть, потому, что Обломов как-то обрюзг
не по летам: от недостатка ли движения или воздуха, а может быть, того и другого. Вообще же тело его, судя по матовому, чересчур белому цвету шеи, маленьких пухлых рук, мягких плеч, казалось слишком изнеженным для мужчины.
— Если вы принимаете у себя такую женщину, про которую весь город знает, что она легкомысленна, ветрена,
не по летам молодится, не исполняет обязанностей в отношении к семейству…
Старик казался только разве уж чересчур иногда легкомысленным, как-то
не по летам, чего прежде совсем, говорят, не было.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя
по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать
лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик
не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Купцы. Ей-богу! такого никто
не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть,
не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что
лет уже
по семи лежит в бочке, что у меня сиделец
не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем
не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Хлестаков, молодой человек
лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он
не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет
по моде.
Да распрямиться дедушка //
Не мог: ему уж стукнуло, //
По сказкам, сто
годов, // Дед жил в особой горнице, // Семейки недолюбливал, // В свой угол
не пускал;
К нам земская полиция //
Не попадала
по́
году, — // Вот были времена!