Неточные совпадения
Наконец кандидат собрал свои
последние силы и,
не покидая сваи, начал потихоньку высвобождать свои ноги.
Все были очень рады, что буря проходит, и все рассмеялись. И заплаканная Лиза, и солидная Женни, и рыцарственная Зина, бесцветная Софи, и даже сама Ольга Сергеевна
не могла равнодушно смотреть на Егора Николаевича, который, продекламировав
последний раз «картоооффелллю», остался в принятом им на себя сокращенном виде и смотрел робкими институтскими глазами в глаза Женни.
И
не только тут я видел, как она любит этого разбойника, а даже видел я это и в те минуты, когда она попрекала его, кляла всеми клятвами за то, что он ее сокрушил и состарил без поры без времени, а тут же сейчас
последний платок цирюльнику с шеи сбросила, чтобы тот
не шельмовал ее соколу затылок.
Кто жил в уездных городах в
последнее время, в послеякушкинскую эпоху, когда разнеслись слухи о благодетельной гласности, о новосильцевском обществе пароходства и победах Гарибальди в Италии, тот
не станет отвергать, что около этого знаменательного времени и в уездных городах, особенно в великороссийских уездных городах, имеющих
не менее одного острога и пяти церквей, произошел весьма замечательный и притом совершенно новый общественный сепаратизм.
«Говорят, — думала она, стараясь уснуть, — говорят, нельзя определить момента, когда и отчего чувство зарождается, — а можно ли определить, когда и отчего оно гаснет? Приходит… уходит. Дружба придет, а потом уйдет. Всякая привязанность также: придет… уйдет…
не удержишь. Одна любовь!.. та уж…» — «придет и уйдет», — отвечал утомленный мозг, решая
последний вопрос вовсе
не так, как его хотело решить девичье сердце Женни.
Мы должны были в
последних главах показать ее обстановку для того, чтобы
не возвращаться к прошлому и,
не рисуя читателю мелких и неинтересных сцен однообразной уездной жизни, выяснить, при каких декорациях и мотивах спокойная головка Женни доходила до составления себе ясных и совершенно самостоятельных понятий о людях и их деятельности, о себе, о своих силах, о своем призвании и обязанностях, налагаемых на нее долгом в действительном размере ее сил.
Дивно оно для нас тем более, что все ее видали в
последнее время в Москве, Сумах, Петербурге, Белеве и Одессе, но никто, даже сам Островский, катаясь по темному Царству,
не заприметил Оли Тихониной и
не срисовал ее в свой бесценный, мастерской альбом.
«Эта жизнь ничем ее
не удовлетворила бы и ни от чего ее
не избавила бы», — подумала Женни, глядя после своей поездки к Лизе на просвирнику гусыню, тянувшую из поседелого печатника
последнего растительного гренадера.
— Да ведь преступление
последний шаг, пятый акт. Явление-то ведь стоит
не на своих ногах, имеет основание
не в самом себе, а в другом. Происхождение явлений совершается при беспрерывном и бесконечном посредстве самобытного элемента, — проговорил Вязмитинов.
Какие этой порой бывают ночи прелестные, нельзя рассказать тому, кто
не видал их или, видевши,
не чувствовал крепкого, могучего и обаятельного их влияния. В эти ночи, когда под ногою хрустит беленькая слюда, раскинутая по черным талинам, нельзя размышлять ни о грозном часе
последнего расчета с жизнью, ни о ловком обходе подводных камней моря житейского. Даже сама досужая старушка-нужда забывается легким сном, и
не слышно ее ворчливых соображений насчет завтрашнего дня.
— Студент Каетан Слободзиньский с Волыня, — рекомендовал Розанову Рациборский, — капитан Тарас Никитич Барилочка, — продолжал он, указывая на огромного офицера, — иностранец Вильгельм Райнер и мой дядя, старый офицер бывших польских войск, Владислав Фомич Ярошиньский. С
последним и вы, Арапов, незнакомы: позвольте вас познакомить, — добавил Рациборский и тотчас же пояснил: — Мой дядя соскучился обо мне,
не вытерпел, пока я возьму отпуск, и вчера приехал на короткое время в Москву, чтобы повидаться со мною.
Лобачевский был
не охотник до знакомств и сидел почти безвыходно дома или в
последнее время у Розанова, с которым они жили дверь обо дверь и с первой же встречи как-то стали очень коротки.
Лиза даже как-то постарела и пожелтела: ее мучили тоска, бездействие и безлюдье. Розанов оправдался,
не произнося ни одного слова в свое оправдание. Его оправдал Персиянцев, который, идучи домой от Бычкова в
последний день своей свободы, встретил Рогнеду Романовну и рассказал ей историю с Араповым, прибавив, что «нас всех спас Розанов».
Когда Помада вынул из своего ранца
последний сверток, в котором были эти воротнички, и затем,
не поднимаясь от ног Лизы, скатал трубочкою свой чемоданчик, Лиза смотрела на него до такой степени тепло, что, казалось, одного движения со стороны Помады было бы достаточно, чтобы она его расцеловала
не совсем только лишь дружеским поцелуем.
— Если все так будут рассуждать только, — вмешался, поняв
последние слова, Бычков, — то, разумеется, ничего
не будет, а нужно делать.
А Полинька Калистратова, преследуемая возобновившимися в
последнее время нашествиями своего супруга, уехала в Петербург одна. Розанов всячески спешил управиться так, чтобы ехать с нею вместе, но
не успел, да и сама Полинька говорила, что этого вовсе
не нужно.
В
последнюю ночь, проведенную Розановым в своей московской квартире, Ольга Александровна два раза приходила в комнату искать зажигательных спичек. Он видел это и продолжал читать. Перед утром она пришла взять свой платок, который будто забыла на том диване, где спал Розанов, но он
не видал и
не слыхал.
С Лизою Розанов в
последний раз вовсе
не видался. Они уж очень разбились, да к тому же и там шла своя семейная драма, пятый акт которой читатель увидит в следующей главе.
Егор Николаевич, ко всеобщему удивлению, во всей этой передряге
не принимал ровно никакого участия. Стар уж он становился, удушье его мучило, и к этому удушью присоединилась еще новая болезнь, которая очень пугала Егора Николаевича и отнимала у него
последнюю энергию.
Он
не мог держаться на жердочке, и его круглые черные глазки беспрестанно закрывались, но он будил сам себя и до
последнего зевка дергал ослабевшими крыльями.
Здесь, кроме камер с дырами, выходившими на свет божий, шел целый лабиринт, в который луч солнечного света
не западал с тех пор, как
последний кирпич заключил собою тяжелые своды этих подземных нор.
— Вы видели его
последнюю работу? — спросила Бертольди, тряхнув кудрями. —
Не видели?
Лиза оставалась неподвижною одна-одинешенька в своей комнате. Мертвая апатия, недовольство собою и всем окружающим, с усилием подавлять все это внутри себя, резко выражались на ее болезненном личике. Немного нужно было иметь проницательности, чтобы, глядя на нее теперь, сразу видеть, что она во многом обидно разочарована и ведет свою странную жизнь только потому, что твердо решилась
не отставать от своих намерений — до
последней возможности содействовать попытке избавиться от семейного деспотизма.
Егор Николаевич Бахарев, скончавшись на третий день после отъезда Лизы из Москвы, хотя и
не сделал никакого основательного распоряжения в пользу Лизы, но, оставив все состояние во власть жены, он, однако, успел сунуть Абрамовне восемьсот рублей, с которыми старуха должна была ехать разыскивать бунтующуюся беглянку, а жену в самые
последние минуты неожиданно прерванной жизни клятвенно обязал давать Лизе до ее выдела в год по тысяче рублей, где бы она ни жила и даже как бы ни вела себя.
Другие из людей дела вовсе
не имели никаких определенных средств и жили непонятным образом, паразитами на счет имущих, а имущие тоже были
не бог весть как сильны и притом же вели дела свои в
последней степени безалаберно.
Белоярцев вовсе и
не составлял отчета за три
последние декады. Нечего было составлять; все шло в дефицит. Он ухищрялся выдумать что-нибудь такое, чему бы дать значение вопроса,
не терпящего ни малейшего отлагательства, и замять речь об отчете.
— Да кто лечит? Сулима наш прописывает. Вот сейчас перед вашим приходом чуть с ним
не подралась: рецепт прописал, да смотрю, свои осматки с ног скидает, а его новые сапожки надевает. Вам, говорит, пока вы больны, выходить некуда. А он молчит. Ну что же это такое:
последние сапожонки, и то у живого еще с ног волокут! Ведь это ж аспиды, а
не люди.
— Да вот же всё эти, что опивали да объедали его, а теперь тащат, кто за что схватится. Ну, вот видите,
не правду ж я говорила:
последний халат — вот он, — один только и есть, ему самому, станет обмогаться,
не во что будет одеться, а этот глотик уж и тащит без меня. — «Он, говорит, сам обещал», перекривляла Афимья. — Да кто вам, нищебродам,
не пообещает! Выпросите. А вот он обещал, а я
не даю: вот тебе и весь сказ.
Подписи
не было, но тотчас же под
последнею строкою начиналась приписка бойкою мужскою рукою: «Так как вследствие особенностей женского организма каждая женщина имеет право иногда быть пошлою и надоедливою, то я смотрю на ваше письмо как на проявление патологического состояния вашего организма и
не придаю ему никакого значения; но если вы и через несколько дней будете рассуждать точно так же, то придется думать, что у вас есть та двойственность в принципах, встречая которую в человеке от него нужно удаляться.
Лиза вообще в
последнее время редкий день
не бывала у Женни, где собирались все известные нам лица: Полинька, Розанов, Райнер и Лиза. Здесь они проводили время довольно
не скучно и вовсе
не обращали внимания на являвшегося букою Николая Степановича.
— А вам очень нужно было отпирать! — накинулся Белоярцев на
последнюю. — Отчего ж я
не летел, как вы, сломя голову?
И без того слабая и расстроенная, она
не могла вынести
последнего известия о Райнере.
— Ну, это мы увидим, — отвечал Розанов и, сбросив шубу, достал свою карточку, на которой еще прежде было написано: «В четвертый и
последний раз прошу вас принять меня на самое короткое время. Я должен говорить с вами по делу вашей свояченицы и смею вас уверить, что если вы
не удостоите меня этой чести в вашем кабинете, то я заговорю с вами в другом месте».
В Доме Согласия все знали и странности Лизы и то, что она
последнее время постоянно гостит у Вязмитиновой, так на это и
не обратили никакого внимания.