— Нюра! Нюрочка! Шаша! — позвал Пармен Семенович, подойдя к двери, и на этот зов предстали две весьма миловидные девушки, одна на вид весьма скромная, а другая с смелыми, лукавыми глазками,
напоминающими глаза отца, но обе во вкусе так называемого «размое-мое».
Лицо голиафа не было лишено даже своего рода благообразности — благообразности,
напоминающей, например, лицо провинциальных актеров, когда они изображают «благородных отцов» в драмах, трагедиях и трагикомедиях.