В том кружке, который Александра Ярославовна считала своим, у нее не было ни приятелей, ни недругов, а
были знакомые, которых она нимало не отличала одного от другого по каким-нибудь их душевным достоинствам.
Неточные совпадения
Если же входящий гость
был не
знакомый местный дворянин, которому все уставы и учреждения бабушкиного дома
были известны, а лицо заезжее, то Марьей Николаевной овладевало самое критическое беспокойство.
Не
было даже возможности обманываться, что с окончанием курса княжне
будет приятно войти в круг «друзей» и
знакомых своей матери и жить простыми их задачами…
По этому поводу произошел разговор, после которого Хотетова стала повсюду порицать бабушку за неверие. Предоставляю всякому судить, сколько справедливого заключало в себе это порицание, но оно
было отнюдь не несправедливее других порицаний, которым бабушка подверглась со стороны своих религиозных воззрений: ее
знакомые вольтерьянцы называли ее «попадьей» и «московскою просвирней», а ханжи с ужасом шептали, что даже сомнительно: «верит ли она в бога».
Изо всего тогдашнего столичного общества княгиня находила для себя приятнее других только трех человек, из которых двое жили нелюдимыми, а в третьем она очень обманывалась. Первых двух я пока еще не
буду называть, а третьего отрекомендую, как лицо нам уже
знакомое: это
был граф Василий Александрович Функендорф, с которым Дон-Кихот Рогожин имел оригинальное столкновение, описанное в первой части моей хроники.
Жених этот
был не кто иной, как давно нам
знакомый граф Василий Александрович Функендорф, ни за что не желавший расстаться с протозановскими маетностями.
День отъезда молодых
был давно назначен: княгиня собиралась сама уехать к себе в Протозаново тотчас по отъезде Функендорфов.
Знакомым, которые уговаривали княгиню еще погостить в «хорошем городе Петербурге», она отвечала...
В этом она
была необыкновенно довольна собою и гордилась своим уменьем постоянно держать свои отношения к своим светским
знакомым в одинаковой ровности.
— Это вы правду сказали, что у меня
есть знакомые, — подхватил Свидригайлов, не отвечая на главный пункт, — я уж встречал; третий ведь день слоняюсь; и сам узнаю, и меня, кажется, узнают.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои
знакомые будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив,
знакомые твои
будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не услышишь.
У столбика дорожного //
Знакомый голос слышится, // Подходят наши странники // И видят: Веретенников // (Что башмачки козловые // Вавиле подарил) // Беседует с крестьянами. // Крестьяне открываются // Миляге по душе: // Похвалит Павел песенку — // Пять раз
споют, записывай! // Понравится пословица — // Пословицу пиши! // Позаписав достаточно, // Сказал им Веретенников: // «Умны крестьяне русские, // Одно нехорошо, // Что
пьют до одурения, // Во рвы, в канавы валятся — // Обидно поглядеть!»
Дарья Александровна выглянула вперед и обрадовалась, увидав в серой шляпе и сером пальто
знакомую фигуру Левина, шедшего им навстречу. Она и всегда рада ему
была, но теперь особенно рада
была, что он видит ее во всей ее славе. Никто лучше Левина не мог понять ее величия.
На шестой день
были назначены губернские выборы. Залы большие и малые
были полны дворян в разных мундирах. Многие приехали только к этому дню. Давно не видавшиеся
знакомые, кто из Крыма, кто из Петербурга, кто из-за границы, встречались в залах. У губернского стола, под портретом Государя, шли прения.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва
знакомые и близкие люди. Ни одного не
было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут
был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.