Неточные совпадения
Владимир. О, если б вы знали, если б
видели… отец мой! Вы не поняли эту нежную,
божественную душу; или вы несправедливы, несправедливы… я повторю это перед целым миром, и так громко, что ангелы услышат и ужаснутся человеческой жестокости…
Но весь смысл явления Христа миру в том и заключается, чтобы мир свободно узнал Христа, полюбил Царя в образе Распятого,
увидел божественную мощь в кажущемся бессилии и беспомощности.
В своем ничто он захотел
видеть божественное все, и принужден замкнуться в царстве Гадеса [Гадес (или Аид) — в греч. мифологии владыка царства мертвых, а также само царство.], населенном призраками и тенями, как в чертогах светлого бога.
История потому только и имела смысл, потому только в ней можно было
увидеть божественный план, что в истории должен был явиться Мессия — Христос, что мир исторически готовился к Его явлению.
Однако только опознанное в религиозном опыте Трансцендентное, сущее выше мира, открывает глаза на трансцендентное в мире, другими словами, лишь непосредственное чувство Бога дает
видеть божественное в мире, познавать мир как откровение Божие, научает в имманентном постигать трансцендентное, воспринимать мир как Бога, становящегося и открывающегося.
Неточные совпадения
— Я? я переменился?.. О, никогда! Вы знаете, что это невозможно! Кто
видел вас однажды, тот навеки унесет с собою ваш
божественный образ.
Предельную же ложь и зло я
вижу в объективации и понимании ада, как входящего в
божественный порядок.
Мертвенно и реакционно то религиозное сознание, которое принижает творчество, не
видит в творческом подъеме
божественного света.
«En route» заканчивается словами: «Если бы, — говорит Гюисманс, думая о писателях, которых ему трудно будет не
увидеть, — если бы они знали, насколько они ниже последнего из послушников, если бы они могли вообразить себе, насколько
божественное опьянение свинопасов траппистов мне интереснее и ближе всех их разговоров и книг!
И вот, так же как это было утром, на эллинге, я опять
увидел, будто только вот сейчас первый раз в жизни,
увидел все: непреложные прямые улицы, брызжущее лучами стекло мостовых,
божественные параллелепипеды прозрачных жилищ, квадратную гармонию серо-голубых шеренг. И так: будто не целые поколения, а я — именно я — победил старого Бога и старую жизнь, именно я создал все это, и я как башня, я боюсь двинуть локтем, чтобы не посыпались осколки стен, куполов, машин…