Неточные совпадения
«Прощай, отец… дай
руку мне;
Ты чувствуешь, моя
в огне…
Знай, этот пламень с юных дней
Таяся, жил
в груди моей;
Но ныне пищи нет ему,
И он прожег свою тюрьму
И возвратится вновь к тому,
Кто всем законной чередой
Дает страданье и покой…
Но что мне
в том? — пускай
в раю,
В святом, заоблачном краю
Мой дух найдет себе приют…
Увы! — за несколько минут
Между
крутых и темных скал,
Где я
в ребячестве играл,
Я б рай и вечность променял…
— Народ здесь, я вам скажу, черт его знает какой, — объяснял Трифонов, счастливо улыбаясь,
крутя в руке рупор. — Бритолобые азиаты работать не умеют, наши — не хотят. Эй, казак! Трифонов я, — не узнал?
— В кубовщики, четыре рубля в месяц!.. Ванька, сведи его в третий номер, — крикнул сидевший за столом мальчику, который стоял у притолоки и
крутил в руках обрывок веревки. — Сегодня гуляй, а завтра в четыре утра на работу! — крикнул вслед уходившим приказчик.
Так позовите меня, барышня, либо сами ко мне придите! — и сказав эти непривычно смелые для нее слова, Дуня потупилась,
крутя в руках кончик передника с не высохшими еще слезинками, повисшими на ресницах.
Неточные совпадения
Бывало, пушка зоревая // Лишь только грянет с корабля, // С
крутого берега сбегая, // Уж к морю отправляюсь я. // Потом за трубкой раскаленной, // Волной соленой оживленный, // Как мусульман
в своем раю, // С восточной гущей кофе пью. // Иду гулять. Уж благосклонный // Открыт Casino; чашек звон // Там раздается; на балкон // Маркёр выходит полусонный // С метлой
в руках, и у крыльца // Уже сошлися два купца.
У него была привычка
крутить пуговицы мундира; отвечая урок, он держал
руку под подбородком и
крутил пуговицу, она всегда болталась у него, и нередко, отрывая ее на глазах учителя, он прятал пуговицу
в карман.
Он простился с ней и так погнал лошадей с
крутой горы, что чуть сам не сорвался с обрыва. По временам он, по привычке, хватался за бич, но вместо его под
руку попадали ему обломки
в кармане; он разбросал их по дороге. Однако он опоздал переправиться за Волгу, ночевал у приятеля
в городе и уехал к себе рано утром.
Наконец он уткнулся
в плетень, ощупал его
рукой, хотел поставить ногу
в траву — поскользнулся и провалился
в канаву. С большим трудом выкарабкался он из нее, перелез через плетень и вышел на дорогу. По этой
крутой и опасной горе ездили мало, больше мужики, порожняком, чтобы не делать большого объезда,
в телегах, на своих смирных, запаленных, маленьких лошадях
в одиночку.
«Вот две сигары одного табаку и разных сверток, попробуйте, — сказал он, сунув нам
в руки по два полена из табаку, — это лучшие сорты, одна свернута по-гавански,
круче и косее, другая по-здешнему, прямо.