Неточные совпадения
На вершине горы нашли мы снег.
Налево чернело глубокое ущелье; за ним и впереди нас темно-синие
вершины гор, изрытые морщинами, покрытые слоями снега, рисовались
на бледном небосклоне, еще сохранявшем последний отблеск зари.
И в самом деле, Гуд-гора курилась; по бокам ее ползали легкие струйки облаков, а
на вершине лежала черная туча, такая черная, что
на темном небе она казалась пятном.
Между тем чай был выпит; давно запряженные кони продрогли
на снегу; месяц бледнел
на западе и готов уж был погрузиться в черные свои тучи, висящие
на дальних
вершинах, как клочки разодранного занавеса; мы вышли из сакли.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге
на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела
на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало
на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
— Вот и Крестовая! — сказал мне штабс-капитан, когда мы съехали в Чертову долину, указывая
на холм, покрытый пеленою снега;
на его
вершине чернелся каменный крест, и мимо его вела едва-едва заметная дорога, по которой проезжают только тогда, когда боковая завалена снегом; наши извозчики объявили, что обвалов еще не было, и, сберегая лошадей, повезли нас кругом.
Солнце пряталось за холодные
вершины, и беловатый туман начинал расходиться в долинах, когда
на улице раздался звон дорожного колокольчика и крик извозчиков.
Казак мой был очень удивлен, когда, проснувшись, увидел меня совсем одетого; я ему, однако ж, не сказал причины. Полюбовавшись несколько времени из окна
на голубое небо, усеянное разорванными облачками,
на дальний берег Крыма, который тянется лиловой полосой и кончается утесом,
на вершине коего белеется маячная башня, я отправился в крепость Фанагорию, чтоб узнать от коменданта о часе моего отъезда в Геленджик.
На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»;
на север подымается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона;
на восток смотреть веселее: внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, — а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а
на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых
вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом…
С трех сторон чернели гребни утесов, отрасли Машука,
на вершине которого лежало зловещее облачко; месяц подымался
на востоке; вдали серебряной бахромой сверкали снеговые горы.
Слезши с лошадей, дамы вошли к княгине; я был взволнован и поскакал в горы развеять мысли, толпившиеся в голове моей. Росистый вечер дышал упоительной прохладой. Луна подымалась из-за темных
вершин. Каждый шаг моей некованой лошади глухо раздавался в молчании ущелий; у водопада я напоил коня, жадно вдохнул в себя раза два свежий воздух южной ночи и пустился в обратный путь. Я ехал через слободку. Огни начинали угасать в окнах; часовые
на валу крепости и казаки
на окрестных пикетах протяжно перекликались…
Тяжелые, холодные тучи лежали
на вершинах окрестных гор: лишь изредка умирающий ветер шумел
вершинами тополей, окружающих ресторацию; у окон ее толпился народ.
Солнце едва выказалось из-за зеленых
вершин, и слияние первой теплоты его лучей с умирающей прохладой ночи наводило
на все чувства какое-то сладкое томление; в ущелье не проникал еще радостный луч молодого дня; он золотил только верхи утесов, висящих с обеих сторон над нами; густолиственные кусты, растущие в их глубоких трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас серебряным дождем.
Видите ли
на вершине этой отвесной скалы, направо, узенькую площадку? оттуда до низу будет сажен тридцать, если не больше; внизу острые камни.
Вот мы взобрались
на вершину выдавшейся скалы; площадка была покрыта мелким песком, будто нарочно для поединка.
Кругом, теряясь в золотом тумане утра, теснились
вершины гор, как бесчисленное стадо, и Эльбрус
на юге вставал белою громадой, замыкая цепь льдистых
вершин, между которых уж бродили волокнистые облака, набежавшие с востока.
Неточные совпадения
Я работаю, // А Дема, словно яблочко // В
вершине старой яблони, // У деда
на плече // Сидит румяный, свеженький…
Стану я руки убийством марать, // Нет, не тебе умирать!» // Яков
на сосну высокую прянул, // Вожжи в
вершине ее укрепил, // Перекрестился,
на солнышко глянул, // Голову в петлю — и ноги спустил!..
(
На малом шляпа круглая, // С значком, жилетка красная, // С десятком светлых пуговиц, // Посконные штаны // И лапти: малый смахивал //
На дерево, с которого // Кору подпасок крохотный // Всю снизу ободрал, // А выше — ни царапины, // В
вершине не побрезгует // Ворона свить гнездо.)
Остановившись и взглянув
на колебавшиеся от ветра
вершины осины с обмытыми, ярко блистающими
на холодном солнце листьями, она поняла, что они не простят, что всё и все к ней теперь будут безжалостны, как это небо, как эта зелень.
Полгубернии разодето и весело гуляет под деревьями, и никому не является дикое и грозящее в сем насильственном освещении, когда театрально выскакивает из древесной гущи озаренная поддельным светом ветвь, лишенная своей яркой зелени, а вверху темнее, и суровее, и в двадцать раз грознее является чрез то ночное небо и, далеко трепеща листьями в вышине, уходя глубже в непробудный мрак, негодуют суровые
вершины дерев
на сей мишурный блеск, осветивший снизу их корни.