В этих словах было столько могущества, столько ужасной истины, что княжна в каком-то очаровании, в каком-то непонятном убеждении, что это ее мать, не показывая ни радости, ни печали, не говоря ни слова,
уничтоженная, машинально повлеклась назад во дворец.
Кто б подумал, чтобы здесь, в этих двух женщинах — одной носящей уже все признаки смерти и
уничтоженной под тяжестью предчувствия, другой юной, но слабой, дочери цыганки, принадлежащей единственно любви, ничего не постигающей, кроме нее, — заключалась в эти мгновения судьба империи!..