Она величественна в своем черном платье, с желтым дряблым лицом, с темными мешками
под глазами, с тремя висящими дрожащими подбородками. Девицы, как провинившиеся пансионерки, чинно рассаживаются по стульям вдоль стен, кроме Жени, которая продолжает созерцать себя во всех зеркалах. Еще два извозчика подъезжают напротив, к дому Софьи Васильевны. Яма начинает оживляться. Наконец еще одна пролетка грохочет по мостовой, и шум ее сразу обрывается у подъезда Анны Марковны.
— Нет, а я… — воскликнула Нюра, но, внезапно обернувшись назад, к двери, так и осталась с открытым ртом. Поглядев по направлению ее взгляда, Женька всплеснула руками. В дверях стояла Любка, исхудавшая, с черными кругами
под глазами и, точно сомнамбула, отыскивала рукою дверную ручку, как точку опоры.
Неточные совпадения
Но, должно быть, у нее, кроме монашества, было еще много приключений: что-то таинственное, молчаливое и преступное есть в ее неторопливом разговоре, в уклончивом взгляде ее густо — и темнозолотых
глаз из-под длинных опущенных ресниц, в ее манерах, усмешках и интонациях скромной, но развратной святоши.
Порою завязывались драки между пьяной скандальной компанией и швейцарами изо всех заведений, сбегавшимися на выручку товарищу швейцару, — драка, во время которой разбивались стекла в окнах и фортепианные деки, когда выламывались, как оружие, ножки у плюшевых стульев, кровь заливала паркет в зале и ступеньки лестницы, и люди с проткнутыми боками и проломленными головами валились в грязь у подъезда, к звериному, жадному восторгу Женьки, которая с горящими
глазами, со счастливым смехом лезла в самую гущу свалки, хлопала себя по бедрам, бранилась и науськивала, в то время как ее подруги визжали от страха и прятались
под кровати.
Вера и в самом деле похожа на жокея, с своим узким лицом, на котором очень блестящие голубые
глаза,
под спущенной на лоб лихой гривкой, слишком близко посажены к горбатому, нервному, очень красивому носу.
— Ах, когда я не могу!.. — извивалась от кокетства Вера, закатывая
глаза под верхние веки. — Когда вы такие симпатичные.
— Чу-у-уют пра-а-а-авду! — ревели два приятеля, с трудом подымая отяжелевшие веки
под мутными, закисшими
глазами.
Женя сидела с ногами на диване, обхватив колени руками. И опять Платонова поразил мрачный огонь ее глубоких
глаз, точно запавших
под темными бровями, грозно сдвинутыми сверху вниз, к переносью.
Никто не обращал внимания на ее прелестные
глаза, и брали ее только в,тех случаях, когда
под рукой не было никакой другой.
— Ну, конечно, что: он взял и выгнал меня. Никто не сказал ни слова. Женька закрыла
глаза рунами и часто задышала, и видно было, как
под кожей ее щек быстро ходят напряженные мускулы скул.
Случилось точно чудо: лежавший человек вдруг вскочил, точно какая-то пружина необыкновенной мощности мгновенно раскрутилась
под ним. Он сел на диване, быстро потер ладонями
глаза, лоб, виски, увидал женщину, сразу сконфузился и пробормотал, торопливо застегивая косоворотку...
А посредине круга, на камнях мостовой, вертелась и дробно топталась на месте толстая женщина лет сорока пяти, но еще красивая, с красными мясистыми губами, с влажными, пьяными, точно обмасленными
глазами, весело сиявшими
под высокими дугами черных правильных малорусских бровей.
— Я ничего не знаю, — ответила Любка шепотом, низко опустив
глаза, вся красная, тиская
под столом свои пальцы. — Я ничего здесь не понимаю.
Затем из нагретой перекиси марганца, смешанного с песком, был добыт при помощи аптекарского пузырька, гуттаперчивого конца от эсмарховой кружки, таза, наполненного водой, и банки из-под варенья — кислород. Разожженная пробка, уголь и проволока горели в банке так ослепительно, что
глазам становилось больно. Любка хлопала в ладоши и визжала в восторге...
Коля Гладышев был славный, веселый, застенчивый парнишка, большеголовый, румяный, с белой, смешной, изогнутой, точно молочной, полоской на верхней губе,
под первым пробившимся пушком усов, с широко расставленными синими наивными
глазами и такой стриженый, что из-под его белокурой щетинки, как у породистого йоркширского поросенка, просвечивала розовая кожа.
Неточные совпадения
Солдат опять с прошением. // Вершками раны смерили // И оценили каждую // Чуть-чуть не в медный грош. // Так мерил пристав следственный // Побои на подравшихся // На рынке мужиках: // «
Под правым
глазом ссадина // Величиной с двугривенный, // В средине лба пробоина // В целковый. Итого: // На рубль пятнадцать с деньгою // Побоев…» Приравняем ли // К побоищу базарному // Войну
под Севастополем, // Где лил солдатик кровь?
Ой ласточка! ой глупая! // Не вей гнезда
под берегом, //
Под берегом крутым! // Что день — то прибавляется // Вода в реке: зальет она // Детенышей твоих. // Ой бедная молодушка! // Сноха в дому последняя, // Последняя раба! // Стерпи грозу великую, // Прими побои лишние, // А с
глазу неразумного // Младенца не спускай!..
По плечам рассыпались русые, почти пепельные кудри, из-под маски глядели голубые
глаза, а обнаженный подбородок обнаруживал существование ямочки, в которой, казалось, свил свое гнездо амур.
Излучистая полоса жидкой стали сверкнула ему в
глаза, сверкнула и не только не исчезла, но даже не замерла
под взглядом этого административного василиска.
Вольнодумцы, конечно, могут (
под личною, впрочем, за сие ответственностью) полагать, что пред лицом законов естественных все равно, кованая ли кольчуга или кургузая кучерская поддевка облекают начальника, но в
глазах людей опытных и серьезных материя сия всегда будет пользоваться особливым перед всеми другими предпочтением.