— А Нинка говорит: я, говорит,
ни за что с ним не останусь, хоть режьте меня на куски… всю, говорит, меня слюнями обмочил. Ну старик, понятно, пожаловался швейцару, а швейцар, понятно, давай Нинку бить. А Сергей Иваныч в это время писал мне письмо домой, в провинцию, и как услышал, что Нинка кричит…
Она
ни за что не хотела отлипнуть от своего возлюбленного, грозила самоубийством, клялась, что выжжет ему глаза серной кислотой, обещала поехать и пожаловаться полицеймейстеру, — а она действительно знала за Семеном Яковлевичем несколько грязных делишек, пахнувших уголовщиной.
Так, например, Лихонин
ни за что не хотел примириться, обучая ее арифметике, с ее странным, варварским, дикарским или, вернее, детским, самобытным способом считать.
Он говорил, может быть, и не так, но во всяком случае приблизительно в этом роде. Любка краснела, протягивала барышням в цветных кофточках и в кожаных кушаках руку, неуклюже сложенную всеми пальцами вместе, потчевала их чаем с вареньем, поспешно давала им закуривать, но, несмотря на все приглашения,
ни за что не хотела сесть. Она говорила: «Да-с, нет-с, как изволите». И когда одна из барышень уронила на пол платок, она кинулась торопливо поднимать его.
Неточные совпадения
Но
ни у кого нет аппетита благодаря сидячей жизни и неправильному сну, а также потому,
что большинство девиц, как институтки в праздник, уже успели днем послать в лавочку
за халвой, орехами. рахат-лукумом, солеными огурцами и тянучками и этим испортили себе аппетит.
Это внимание сказывалось в том, как его слушали, в той торжественной бережности, с которой Тамара наливала ему рюмку, и в том, как Манька Беленькая заботливо чистила для него грушу, и в удовольствии Зои, поймавшей ловко брошенный ей репортером через стол портсигар, в то время как она напрасно просила папиросу у двух заговорившихся соседей, и в том,
что ни одна из девиц не выпрашивала у него
ни шоколаду,
ни фруктов, и в их живой благодарности
за его маленькие услуги и угощение.
Не так из-за корысти, как из-за профессиональной гордости, Горизонт старался во
что бы то
ни стало выторговать как можно больше процентов, купить женщину как можно дешевле.
— Не будем торговаться из-за мелочей. Тем более
что ни вы меня,
ни я вас не обманываем. Теперь большой спрос на женщин.
Что вы сказали бы, господин Горизонт, если бы я предложила вам красного вина?
— Именно! Я вас очень люблю, Рязанов,
за то,
что вы умница. Вы всегда схватите мысль на лету, хотя должна сказать,
что это не особенно высокое свойство ума. И в самом деле, сходятся два человека, вчерашние друзья, собеседники, застольники, и сегодня один из них должен погибнуть. Понимаете, уйти из жизни навсегда. Но у них нет
ни злобы,
ни страха. Вот настоящее прекрасное зрелище, которое я только могу себе представить!
Кроме того,
ни для кого не было тайной,
что из шестидесяти тысяч, которые Эмма Эдуардовна должна была уплатить прежней хозяйке
за фирму и
за имущество, треть принадлежала Кербешу, который давно уже вел с толстой экономкой полудружеские, полуделовые отношения.
Все они наскоро после вскрытия были зашиты, починены и обмыты замшелым сторожем и его товарищами.
Что им было
за дело, если порою мозг попадал в желудок, а печенью начиняли череп и грубо соединяли его при помощи липкого пластыря с головой?! Сторожа ко всему привыкли
за свою кошмарную, неправдоподобную пьяную жизнь, да и, кстати, у их безгласных клиентов почти никогда не оказывалось
ни родных,
ни знакомых…
Наконец, этим летом, когда семья нотариуса уехала
за границу, она решилась посетить его квартиру и тут в первый раз отдалась ему со слезами, с угрызениями совести и в то же время с такой пылкостью и нежностью,
что бедный нотариус совершенно потерял голову: он весь погрузился в ту старческую любовь, которая уже не знает
ни разума,
ни оглядки, которая заставляет человека терять последнее — боязнь казаться смешным.
— А я, брат, — говорил Ноздрев, — такая мерзость лезла всю ночь, что гнусно рассказывать, и во рту после вчерашнего точно эскадрон переночевал. Представь: снилось, что меня высекли, ей-ей! и, вообрази, кто? Вот
ни за что не угадаешь: штабс-ротмистр Поцелуев вместе с Кувшинниковым.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще
ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)
Что это
за жаркое? Это не жаркое.
А вы — стоять на крыльце, и
ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите,
что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека,
что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед
за квартальными.)
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В
чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, //
Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во время мирное // Ходил
ни сыт
ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих —
за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, //
За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя
за неделею, // Одним порядком шли, //
Что год, то дети: некогда //
Ни думать,
ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Пошли порядки старые! // Последышу-то нашему, // Как на беду, приказаны // Прогулки.
Что ни день, // Через деревню катится // Рессорная колясочка: // Вставай! картуз долой! // Бог весть с
чего накинется, // Бранит, корит; с угрозою // Подступит — ты молчи! // Увидит в поле пахаря // И
за его же полосу // Облает: и лентяи-то, // И лежебоки мы! // А полоса сработана, // Как никогда на барина // Не работал мужик, // Да невдомек Последышу, //
Что уж давно не барская, // А наша полоса!