Неточные совпадения
И вот, когда наступила ночь и луна поднялась над Силоамом, перемешав синюю белизну его домов с
черной синевой теней и с матовой зеленью деревьев, встала Суламифь с своего бедного
ложа из козьей шерсти и прислушалась. Все было тихо в доме. Сестра ровно дышала у стены, на полу. Только снаружи, в придорожных кустах, сухо и страстно кричали цикады, и кровь толчками шумела в ушах. Решетка окна, вырисованная лунным светом, четко и косо лежала на полу.
У тебя над ночным
ложем я повешу смарагд, прекрасная моя: пусть он отгоняет от тебя дурные сны, утешает биение сердца и отводит
черные мысли.
Стояли светлые, теплые, лунные ночи — сладкие ночи любви! На
ложе из тигровых шкур лежала обнаженная Суламифь, и царь, сидя на полу у ее ног, наполнял свой изумрудный кубок золотистым вином из Мареотиса, и пил за здоровье своей возлюбленной, веселясь всем сердцем, и рассказывал он ей мудрые древние странные сказания. И рука Суламифи покоилась на его голове, гладила его волнистые
черные волосы.
Неточные совпадения
Кончился молебен. Начался завтрак. Архиерей в
черной рясе и клобуке занял самое почетное место, лицом к часам и завешенной
ложе.
Рядом с нею сидела сморщенная и желтая женщина лет сорока пяти, декольте, в
черном токе, с беззубою улыбкой на напряженно озабоченном и пустом лице, а в углублении
ложи виднелся пожилой мужчина, в широком сюртуке и высоком галстуке, с выражением тупой величавости и какой-то заискивающей подозрительности в маленьких глазках, с крашеными усами и бакенбардами, незначительным огромным лбом и измятыми щеками, по всем признакам отставной генерал.
— Молитесь ей, да ниспошлет она вам брак честен и соблюдет
ложе ваше нескверно, — опять учила Феоктиста, стоя в своей
черной рясе над белою фигурою Женни.
R-13, бледный, ни на кого не глядя (не ждал от него этой застенчивости), — спустился, сел. На один мельчайший дифференциал секунды мне мелькнуло рядом с ним чье-то лицо — острый,
черный треугольник — и тотчас же стерлось: мои глаза — тысячи глаз — туда, наверх, к Машине. Там — третий чугунный жест нечеловеческой руки. И, колеблемый невидимым ветром, — преступник идет, медленно, ступень — еще — и вот шаг, последний в его жизни — и он лицом к небу, с запрокинутой назад головой — на последнем своем
ложе.
Я был на спектакле в Малом театре. Первая от сцены
ложа левого бенуара привлекала бинокли. В ней сидело четверо пожилых, степенного вида, бородатых мужчин в
черных сюртуках. Какие-то богатые сибиряки… Но не они привлекали внимание публики, а женщина в соболевом палантине, только что вошедшая и занявшая свое место.