Неточные совпадения
Внизу, под винтом, вода кипела
белыми, как вспененное молоко, буграми, и далеко за
пароходом среди ровной широкой синевы тянулась, чуть змеясь, узкая зеленая гладкая дорожка, изборожденная, как мрамор, пенными,
белыми причудливыми струйками.
Белые чайки, редко и тяжело маша крыльями, летели навстречу
пароходу к земле.
Город и берег давно уже скрылись из виду. Глаз свободно, не встречая препятствий, охватывал кругообразную черту, замыкавшую небо и море. Вдали бежали неровными грядами
белые барашки, а внизу, около
парохода, вода раскачивалась взад и вперед длинными скользящими ямами и, взмывая наверх, заворачивалась
белыми пенными раковинами.
Пусть он даже вовсе не думал тогда о заблудившихся путниках, как, может быть, не думает теперь сторож маяка о признательности женщины, сидящей на борту
парохода и глядящей на вспышки далекого
белого огня, — но как радостно сблизить в мыслях две души, из которых одна оставила за собою бережный, нежный и бескорыстный след, а другая принимает этот дар с бесконечной любовью и преклонением.
А там потянулись среди густой зелени садов и парков между зигзагами
белой дороги-белые дачи, богатые виллы, горные татарские деревушки с плоскими крышами. Море нежно стлалось вокруг
парохода; в воде играли дельфины.
По волнам то и дело неслись лодки с косым парусом,
белые пароходы, с окнами, точно в домах, маленькие пароходики, с коромыслами наверху, каких никогда еще не приходилось видеть лозищанам.
Неточные совпадения
— Ну, чего там долго! Четверо суток на
пароходе. Катнем по Волге, Каме,
Белой, — там, на
Белой, места такой красоты — ахнешь, Клариса Яковлевна, сто раз ахнешь. — Он выпрямился во весь свой огромный рост и возбужденно протрубил:
Клим знал, что на реке арестантов ожидает рыжий
пароход с
белой полосою на трубе, рыжая баржа; палуба ее покрыта железной клеткой, и баржа похожа на мышеловку.
Зато — как приятно стало через день, когда Клим, стоя на палубе маленького
парохода,
белого, как лебедь, смотрел на город, окутанный пышной массой багряных туч.
Куда спрятались жители? зачем не шевелятся они толпой на этих берегах? отчего не видно работы, возни, нет шума, гама, криков, песен — словом, кипения жизни или «мышьей беготни», по выражению поэта? зачем по этим широким водам не снуют взад и вперед
пароходы, а тащится какая-то неуклюжая большая лодка, завешенная синими,
белыми, красными тканями?
Вот он, поэтический образ, в черном фраке, в
белом галстухе, обритый, остриженный, с удобством, то есть с зонтиком под мышкой, выглядывает из вагона, из кеба, мелькает на
пароходах, сидит в таверне, плывет по Темзе, бродит по музеуму, скачет в парке!