Неточные совпадения
— Дедушка у нас на юге всякую совесть потерял, — засмеялась Анна. — Можно
было бы, кажется, вспомнить о крестной дочери. А
вы держите себя донжуаном, бесстыдник, и совсем забыли о нашем существовании…
— Не отчаивайся… все впереди… Молись Богу… А ты, Аня, вовсе не изменилась… Ты и в шестьдесят лет…
будешь такая же стрекоза-егоза. Постойте-ка. Давайте я
вам представлю господ офицеров.
— Никак не догонишь, ваше сиятельство. Он приходил в середине обеда, я только
вас не решалась обеспокоить, ваше сиятельство. Полчаса времени
будет.
Вы думаете, это
было легко?
— Воображаю, Яков Михайлович, сколько
вы там побед одержали над женщинами, — сказала пианистка Женни Рейтер. —
Вы, должно
быть, смолоду очень красивы
были.
— Право, не сумею
вам ответить, — замялся старик, поднимаясь с кресла. — Должно
быть, не любил. Сначала все
было некогда: молодость, кутежи, карты, война… Казалось, конца не
будет жизни, юности и здоровью. А потом оглянулся — и вижу, что я уже развалина… Ну, а теперь, Верочка, не держи меня больше. Я распрощаюсь… Гусар, — обратился он к Бахтинскому, — ночь теплая, пойдемте-ка навстречу нашему экипажу.
— Ну как же это так, дедушка? — мягко возразила Вера, пожимая слегка его руку. — Зачем клеветать?
Вы ведь сами
были женаты. Значит, все-таки любили?
— Может
быть, может
быть… Но
вы легко рискуете попасть в смешное положение.
— Merci, — коротко ответил Николай Николаевич. И оба остались стоять. — Мы к
вам всего только на несколько минут. Это — князь Василий Львович Шеин, губернский предводитель дворянства. Моя фамилия — Мирза-Булат-Тугановский. Я — товарищ прокурора. Дело, о котором мы
будем иметь честь говорить с
вами, одинаково касается и князя и меня, или, вернее, супруги князя, а моей сестры.
— И мы до сих пор не принимали против
вас никаких мер, хотя — согласитесь — это не только можно
было бы, а даже и нужно
было сделать. Не правда ли?
— Да. Но последним вашим поступком, именно присылкой этого вот самого гранатового браслета,
вы переступили те границы, где кончается наше терпение. Понимаете? — кончается. Я от
вас не скрою, что первой нашей мыслью
было обратиться к помощи власти, но мы не сделали этого, и я очень рад, что не сделали, потому что повторяю — я сразу угадал в
вас благородного человека.
— Как
вам угодно. Говорите. Я слушаю. Но у меня
есть несколько слов для князя Василия Львовича.
— Пожалуйста, пожалуйста, вот первая дверь налево, а там… сейчас… Он так скоро ушел от нас. Ну, скажем, растрата. Сказал бы мне об этом.
Вы знаете, какие наши капиталы, когда отдаешь квартиры внаем холостякам. Но какие-нибудь шестьсот — семьсот рублей я бы могла собрать и внести за него. Если бы
вы знали, что это
был за чудный человек, пани. Восемь лет я его держала на квартире, и он казался мне совсем не квартирантом, а родным сыном.
— Ах, ах, ах, браслет — я и забыла. Почему
вы знаете? Он перед тем, как написать письмо, пришел ко мне и сказал: «
Вы католичка?» Я говорю: «Католичка». Тогда он говорит: «У
вас есть милый обычай — так он и сказал: милый обычай — вешать на изображение матки боски кольца, ожерелья, подарки. Так вот исполните мою просьбу:
вы можете этот браслет повесить на икону?» Я ему обещала это сделать.
Ты, ты и люди, которые окружали тебя, все
вы не знаете, как ты
была прекрасна. Бьют часы. Время. И, умирая, я в скорбный час расставания с жизнью все-таки
пою — слава Тебе.
Иной, например, даже человек в чинах, с благородною наружностию, со звездой на груди, [Звезда на груди — орден Станислава.]
будет вам жать руку, разговорится с вами о предметах глубоких, вызывающих на размышления, а потом, смотришь, тут же, пред вашими глазами, и нагадит вам.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это
вам кажется только, что близко; а
вы вообразите себе, что далеко. Как бы я
был счастлив, сударыня, если б мог прижать
вас в свои объятия.
Бобчинский. Сначала
вы сказали, а потом и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то и
есть этот чиновник.
Хлестаков. Да вот тогда
вы дали двести, то
есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно
было восемьсот.
Купцы. Так уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если уже
вы, то
есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем, как и
быть: просто хоть в петлю полезай.
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь
вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь
вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.