Неточные совпадения
— «Ухмыляюсь» я, как вы выразились, тому, —
начала она
еще с большим спокойствием, — что мне жалко вас стало. Ну, что вы нас, девчонок, удивляете вашим радикализмом!.. Это
не трудно. А жалко мне вас потому, что вы сами ведь ни на горчичное зерно
не веруете в то, что проповедуете.
Вот смиренно-мягкою, неслышною походочкою прошел за эту заветную дверь славнобубенский ксендз-пробощ Кунцевич, и о его приходе, по-видимому, никто
не докладывал. После него майору пришлось
еще сидеть, по крайней мере, около часу. Просительская скука
начинала в нем уже переходить в просительскую тоску, как вдруг лакей с какою-то особенною официальностью распахнул двери — и из смежной комнаты послышался шорох тяжелого шелкового платья.
А тут
еще — новый сюрприз: в самый день концерта, часа за два до
начала, полицмейстер возвратил ему, из числа тридцати, девятнадцать билетов нераспроданными, извиняясь при этом, что, несмотря на все свои старания, никак
не успел рассовать почтеннейшей публике более одиннадцати билетов.
— Послушай, —
начала она после некоторого молчания, — мне кажется, ты раскаиваешься в своем намерении… Пожалуйста,
не стесняй себя; скажи мне прямо — ведь
еще есть время…
Агитаторы побледнели. Шишкин совсем почти растерялся, но Свитка
не утратил присутствия духа. Минута была критическая. Люди, за несколько
еще минут расположенные верить им, теперь готовы уже были кинуться на обоих и
начать свою страшную расправу.
Татьяна Николаевна была одна. Тетка отправилась к поздней обедне, ко «Всем Скорбящим», и
еще не возвращалась. Часовая стрелка показывала
еще только двенадцатый час в
начале.
Только всего и дела-то у меня что читаю, но это, как
начинает мне теперь казаться,
еще не дело, а только призрак дела, или пожалуй, оно могло бы быть при случае подготовкой к делу.
Я говорю, что, основываясь на разумных
началах физической природы и следуя ее законам, я имею право считать себя ничем
не связанным; но это
еще не значит, чтобы я отказывался помочь вам.
— Андрей Павлыч, —
начал он с таким спокойствием непреклонной решимости, которое поразило Устинова. —
Не скрывайте, говорите лучше прямо… Меня вы
не обманете: я вижу, я очень хорошо вижу по вас, что вы знаете что-то очень недоброе, да только сказать
не решаетесь… Ничего!.. Как бы ни было худо то, что вы скажете, я перенесу… Я уж много перенес… ну, и
еще перенесу… Вы видите, я спокоен… Ведь все равно же, рано ли, поздно ли, узнаю… Говорите лучше сразу!
Однажды вдовушка Сусанна исчезла и ночевать
не вернулась. Малгоржан очень тревожился. Прошли
еще сутки, а вдовушки нет как нет. Малгоржана уже
начинали мучить некоторые темные предчувствия. Он уж замышлял было подавать в полицию объявку об исчезновении «кузинки», как вдруг на третий день утром Лидинька Затц получила с городской почты письмо. Хотя это письмо и было адресовано на ее имя, но содержание его относилось ко всем вообще. Это было, в некотором роде, послание соборное.
— Извините, господа, —
начал Ардальон очень тихо, сухо и сдержанно. — Извините меня, что я
не успел приготовить вам отчет… Я попрошу на это
еще дня два сроку… сегодня никак
не мог, потому что получил из-за границы очень важное для меня письмо и должен был по поводу его заняться некоторыми соображениями.
— Благодарю вас за честь, господа, которую вы мне сделали вашим выбором, —
начал он
не совсем-то твердым голосом. — Честь эта слишком велика для меня, но… потому-то я и
не чувствую себя вполне достойным ее… Я готов служить нашему делу, но только
не там, а здесь, в Петербурге… Я прошу у вас позволения остаться… прошу назначить мне здесь какой-либо род деятельности, и я постараюсь выполнить его добросовестно.
Еще раз: увольте меня, господа, от этого назначения!
Они прошли молча несколько шагов. Варенька видела, что он хотел говорить; она догадывалась о чем и замирала от волнения радости и страха. Они отошли так далеко, что никто уже не мог бы слышать их, но он всё
еще не начинал говорить. Вареньке лучше было молчать. После молчания можно было легче сказать то, что они хотели сказать, чем после слов о грибах; но против своей воли, как будто нечаянно, Варенька сказала:
Неточные совпадения
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? —
начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что
не умеешь обманывать.
Еще мальчишка, «Отче наша»
не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Стародум. Постой. Сердце мое кипит
еще негодованием на недостойный поступок здешних хозяев. Побудем здесь несколько минут. У меня правило: в первом движении ничего
не начинать.
Был, после
начала возмущения, день седьмый. Глуповцы торжествовали. Но несмотря на то что внутренние враги были побеждены и польская интрига посрамлена, атаманам-молодцам было как-то
не по себе, так как о новом градоначальнике все
еще не было ни слуху ни духу. Они слонялись по городу, словно отравленные мухи, и
не смели ни за какое дело приняться, потому что
не знали, как-то понравятся ихние недавние затеи новому начальнику.
Следовательно, если
начать предотвращать эту неизбежную развязку предварительными разглагольствиями, то
не значит ли это
еще больше растравлять ее и придавать ей более ожесточенный характер?
К удивлению, бригадир
не только
не обиделся этими словами, но, напротив того,
еще ничего
не видя, подарил Аленке вяземский пряник и банку помады. Увидев эти дары, Аленка как будто опешила; кричать —
не кричала, а только потихоньку всхлипывала. Тогда бригадир приказал принести свой новый мундир, надел его и во всей красе показался Аленке. В это же время выбежала в дверь старая бригадирова экономка и
начала Аленку усовещивать.