— Не-ет, — протянул Меркурий, — что ты, Михеич! Что по-пустому говорить! Неизвестно это, — обратился он ко мне. — Звания своего, фамилии, например, он не открывает. Сказывают так, что за непризнание властей был
сослан. Убег ли, што ли, этого доподлинно не могу знать…
«Ничего!» Выходит, что камышинский мещанин сужден, осужден, закован,
сослан, готовится принять неведомую меру мучений из-за… ничего! Казалось бы, к тому, что характеризуется этим словом «ничего», можно относиться лишь безразлично. Между тем, камышинский мещанин относится к нему страстно, он является подвижником чистого отрицания, бесстрашно исповедуя свое «ничего» перед врагами этого учения.