Вслед за июньскими баррикадами пали и типографские станки. Испуганные публицисты приумолкли. Один старец Ламенне приподнялся
мрачной тенью судьи, проклял — герцога Альбу Июньских дней — Каваньяка и его товарищей и мрачно сказал народу: «А ты молчи, ты слишком беден, чтоб иметь право на слово!»
Грустно, что она нас покинула; ее кончина, как вы можете себе представить, сильно поразила нас — до сих пор не могу привыкнуть к этой мысли: воспоминание об ней на каждом шагу; оно еще более набрасывает
мрачную тень на все предметы, которые здесь и без того не слишком веселы.
В расколыхавшемся воображении Силуяна пробегали образы, на которые пала теперь угрюмая и
мрачная тень этого вечера, сменявшего томительный день, и он не хотел упустить из своей власти внимательную слушательницу.
Неточные совпадения
Один только старый дом стоял в глубине двора, как бельмо в глазу,
мрачный, почти всегда в
тени, серый, полинявший, местами с забитыми окнами, с поросшим травой крыльцом, с тяжелыми дверьми, замкнутыми тяжелыми же задвижками, но прочно и массивно выстроенный. Зато на маленький домик с утра до вечера жарко лились лучи солнца, деревья отступили от него, чтоб дать ему простора и воздуха. Только цветник, как гирлянда, обвивал его со стороны сада, и махровые розы, далии и другие цветы так и просились в окна.
С кончиной княжны все приняло разом, как в гористых местах при захождении солнца,
мрачный вид: длинные черные
тени легли на все.
Все мое внимание было обращено на верстовые столбы, которые я замечал издалека, и на облака, прежде рассыпанные по небосклону, которые, приняв зловещие черные
тени, теперь собирались в одну большую,
мрачную тучу.
Зачем, дитя, ты? — мысли повторяли… // Зачем, дитя? — мне вторил соловей, // Когда в безмолвной,
мрачной, темной зале // Предстала
тень Офелии моей… // И, бедный Гамлет, я был очарован, // Я ждал желанный, сладостный ответ.
Вокруг яркого огня, разведенного прямо против ворот монастырских, больше всех кричали и коверкались нищие. Их радость была исступление; озаренные трепетным, багровым отблеском огня, они составляли первый план картины; за ними всё было
мрачнее и неопределительнее, люди двигались, как резкие, грубые
тени; казалось, неизвестный живописец назначил этим нищим, этим отвратительным лохмотьям приличное место; казалось, он выставил их на свет как главную мысль, главную черту характера своей картины…