Неточные совпадения
Когда мы переезжали из Житомира
в Ровно, то
оказалось, что Гарный Луг,
деревня дяди — капитана, находится всего
в пятидесяти или шестидесяти верстах от города.
Приехал становой с уездным врачом, и Антося потрошили. По вскрытии
оказалось, что Антось страшно избит и умер от перелома ребер… Говорили, что парубки, недовольные его успехами на вечерницах и его победами, застигли его ночью где-то под тыном и «били дрючками». Но ни сам Антось и никто
в деревне ни единым словом не обмолвился о предполагаемых виновниках.
Оказывается, на конюшне секут «шалунишку» буфетчика, человека с большими бакенбардами, недавно еще
в долгополом сюртуке прислуживавшего за столом… Лицо у Мардария Аполлоновича доброе. «Самое лютое негодование не устояло бы против его ясного и кроткого взора…» А на выезде из
деревни рассказчик встречает и самого «шалунишку»: он идет по улице, лущит семечки и на вопрос, за что его наказали, отвечает просто...
Было это уже весной, подходили экзамены, наши вечера и танцы прекратились, потом мы уехали на каникулы
в деревню. А когда опять подошла осень и мы стали встречаться, я увидел, что наша непрочная «взаимная симпатия»
оказалась односторонней. Задатки этой драмы были даны вперед. Мы были одногодки. Я перешел
в пятый класс и оставался по — прежнему «мальчишкой», а она стала красивым подростком пятнадцати лет, и на нее стали обращать внимание ученики старших классов и даже взрослые кавалеры.
Неточные совпадения
Первое время
в Москве Левина занимали лошади, приведенные из
деревни. Ему хотелось устроить эту часть как можно лучше и дешевле; но
оказалось, что свои лошади обходились дороже извозчичьих, и извозчика всё-таки брали.
Как всегда,
оказалось, что после вопроса о том,
в какую цену им угодно нумер, ни одного хорошего нумера не было: один хороший нумер был занят ревизором железной дороги, другой — адвокатом из Москвы, третий — княгинею Астафьевой из
деревни.
Московское платье
оказалось превосходно: коричневые полуфрачки с бронзовыми пуговками были сшиты
в обтяжку — не так, как
в деревне нам шивали, на рост, — черные брючки, тоже узенькие, чудо как хорошо обозначали мускулы и лежали на сапогах.
— Да, — проговорил он, ни на кого не глядя, — беда пожить этак годков пять
в деревне,
в отдалении от великих умов! Как раз дурак дураком станешь. Ты стараешься не забыть того, чему тебя учили, а там — хвать! —
оказывается, что все это вздор, и тебе говорят, что путные люди этакими пустяками больше не занимаются и что ты, мол, отсталый колпак. [Отсталый колпак —
в то время старики носили ночные колпаки.] Что делать! Видно, молодежь, точно, умнее нас.
— Я
деревню знаю, знаю, что говорили ваши на выборах
в Думу, — оглушительно гремел Хотяинцев. — Вы соображаете, почему у вас
оказалось так много попов? Ага!