Я долго бродил среди памятников,
как вдруг в одном месте, густо заросшем травой и кустарником, мне бросилось в глаза странное синее пятно. Подойдя ближе, я увидел маленького человечка в синем мундире с медными пуговицами. Лежа на могильном камне, он что-то тщательно скоблил на нем ножиком и был так углублен в это занятие, что не заметил моего прихода. Однако, когда я сообразил, что мне лучше ретироваться, — он быстро поднялся, отряхнул запачканный мундир и увидел меня.
Неточные совпадения
Нечистый, увидев огни и такую силу крещеного народу,
вдруг поднялся на дыбы, что-то «загуло»,
как ветер, и медведь кинулся в омут…
Нам казалось, что оттуда
вдруг протянется чья-то рука, или мохнатая, черная,
как у медведя, или, наоборот, белая,
как у Коляновского или Славка…
На меня рассказ произвел странное впечатление… Царь и
вдруг — корова… Вечером мы разговаривали об этом происшествии в детской и гадали о судьбе бедных подчасков и владельца коровы. Предположение, что им всем отрубили головы, казалось нам довольно правдоподобным. Хорошо ли это, не жестоко ли, справедливо ли — эти вопросы не приходили в голову. Было что-то огромное, промчавшееся,
как буря, и в середине этого царь, который «все может»… Что значит перед этим судьба двух подчасков? Хотя, конечно, жалко…
Но вот, при первых же звуках зловещего воя,
вдруг произошла какая-то возня, из головы мары посыпался сноп искр, и сама она исчезла, а солдат,
как ни в чем не бывало, через некоторое время закричал лодку…
Между тем солнце склонялось. Бедный француз, соскучившись напрасным ожиданием в своих зарослях и видя, что никто не идет ему на выручку, решился
вдруг на отчаянное предприятие и, выскочив из своего убежища, опять ринулся напролом к реке… Мы подымались
как раз на гору на разведки, когда среди истерических женских воплей и общего смятения француз промелькнул мимо нас,
как буря, и, не разбирая тропинок, помчался через рощу вниз.
И
вдруг сзади меня, немного вправо, раздался резкий, пронзительный свист, от которого я инстинктивно присел к земле. Впереди и влево раздался ответный свист, и я сразу сообразил, что это два человека идут навстречу друг другу приблизительно к тому месту, где должен был проходить и я. В темноте уже
как будто мелькала неясная фигура и слышались тяжелые шаги. Я быстро наклонился к земле и заполз в овражек…
Я чувствовал себя,
как в лесу, и, когда на первом уроке молодой учитель естественной истории назвал
вдруг мою фамилию, я замер. Сердце у меня забилось, и я беспомощно оглянулся. Сидевший рядом товарищ толкнул меня локтем и сказал: «Иди, иди к кафедре». И тотчас же громко прибавил...
И
вдруг гигант подымается во весь рост, а в высоте бурно проносится ураган крика. По большей части Рущевич выкрикивал при этом две — три незначащих фразы, весь эффект которых был в этом подавляющем росте и громовых раскатах. Всего страшнее было это первое мгновение: ощущение было такое,
как будто стоишь под разваливающейся скалой. Хотелось невольно — поднять руки над головой, исчезнуть, стушеваться, провалиться сквозь землю. В карцер после этого мы устремлялись с радостью,
как в приют избавления…
На следующий вечер старший брат, проходя через темную гостиную,
вдруг закричал и со всех ног кинулся в кабинет отца. В гостиной он увидел высокую белую фигуру,
как та «душа», о которой рассказывал капитан. Отец велел нам идти за ним… Мы подошли к порогу и заглянули в гостиную. Слабый отблеск света падал на пол и терялся в темноте. У левой стены стояло что-то высокое, белое, действительно похожее на фигуру.
Ковыляя своей изломанной походкой, он,
как лодка на волнах, плывет в полутьме коридора вдоль темных вешалок и
вдруг исчезает в амбразуре классной двери.
На меня это известие произвело такое впечатление,
как будто все то неопределенное, чем веяло на нас с мужичьей деревни,
вдруг сгустилось в темное облако, и оттуда пал громовой удар.
Иной раз живой и бурный поток, после уроков стремившийся к калитке,
вдруг останавливался, пропуская худенькую фигурку, проходившую сквозь толпу с приветливой улыбкой, и тот, кому она кланялась,
как знакомому, считал себя польщенным и счастливым.
— Э! Так-то оно так. И наука и все такое… А все-таки, знаете, стану ложиться в постель, — перекрещусь на всякий случай. Как-то спокойнее… Что нет там ничего — это верно… Ну, а
вдруг оно есть…
Он спустился с приступки забора и, заложив палец в рот, издал легкий, осторожный свист. Девочки насторожились, пошептались о чем-то, и старшая,
как будто вдогонку за разбежавшимся колесом, перепорхнула по двору к тому месту, где мы стояли за забором, и тоже поднялась, держась за балясины. Увидев меня, она
вдруг потупилась.
Вдруг вблизи послышалось легкое шуршание. Я оглянулся и увидел в двух шагах, за щелеватым палисадом, пеструю фигуру девочки — подростка, немного старше меня. В широкую щель глядели на меня два черных глаза. Это была еврейка, которую звали Итой; но она была более известна всем в городе,
как «Басина внучка».
Воображение мое
вдруг точно встрепенулось,
как птица, и в памяти встал давно забытый детский сон: снег, темный переулок и плачущая девочка в серой шубке.
Стародум. Оставя его, поехал я немедленно, куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличать себя. Раны мои доказывают, что я их и не пропускал. Доброе мнение обо мне начальников и войска было лестною наградою службы моей,
как вдруг получил я известие, что граф, прежний мой знакомец, о котором я гнушался вспоминать, произведен чином, а обойден я, я, лежавший тогда от ран в тяжкой болезни. Такое неправосудие растерзало мое сердце, и я тотчас взял отставку.
Неточные совпадения
Господа актеры особенно должны обратить внимание на последнюю сцену. Последнее произнесенное слово должно произвесть электрическое потрясение на всех разом,
вдруг. Вся группа должна переменить положение в один миг ока. Звук изумления должен вырваться у всех женщин разом,
как будто из одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть весь эффект.
Городничий. Что, Анна Андреевна? а? Думала ли ты что-нибудь об этом? Экой богатый приз, канальство! Ну, признайся откровенно: тебе и во сне не виделось — просто из какой-нибудь городничихи и
вдруг; фу-ты, канальство! с
каким дьяволом породнилась!
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая!
Вдруг вбежала,
как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право,
как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя,
как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Анна Андреевна. Ну вот видишь, дура, ну вот видишь: из-за тебя, этакой дряни, гость изволил стоять на коленях; а ты
вдруг вбежала
как сумасшедшая. Ну вот, право, стоит, чтобы я нарочно отказала: ты недостойна такого счастия.
Хлестаков.
Как же,
как же, я
вдруг. Прощайте, любовь моя… нет, просто не могу выразить! Прощайте, душенька! (Целует ее ручку.)