Неточные совпадения
И сам я,
казалось, всегда был таким же мальчиком с
большой головой, причем старший брат был несколько выше меня, а младший ниже…
Кажется, именно в этот день вечером пришел к нам пан Скальский,
большой приятель отца и мой крестный.
Это было маленькое существо, с морщинистым лицом и
большой «кичкой» на голове, отчего голова
казалась огромной.
Поэтому мы все
больше и
больше попадали во власть «того света», который
казался нам наполненным враждебной и чуткой силой… Однажды старший брат страшно закричал ночью и рассказал, что к нему из соседней темной комнаты вышел чорт и, подойдя к его кровати, очень изящно и насмешливо поклонился.
Постепенно перешли к чтению неизбежного «Степки — растрепки», а затем мне случайно попалась
большая повесть польского писателя,
кажется, Коржениовского, «Фомка из Сандомира» («Tomek Sandomierzak»).
Еврейский мальчик, бежавший в ремесленное училище; сапожный ученик с выпачканным лицом и босой, но с
большим сапогом в руке; длинный верзила, шедший с кнутом около воза с глиной; наконец, бродячая собака, пробежавшая мимо меня с опущенной головой, — все они,
казалось мне, знают, что я — маленький мальчик, в первый раз отпущенный матерью без провожатых, у которого, вдобавок, в кармане лежит огромная сумма в три гроша (полторы копейки).
Мне
казались крайне неприятными и его
большие круглые, как у птицы, глаза, и острый нос с сильной горбинкой, напоминавший клюв ястреба.
Это было первое общее суждение о поэзии, которое я слышал, а Гроза (маленький, круглый человек, с крупными чертами ординарного лица) был первым виденным мною «живым поэтом»… Теперь о нем совершенно забыли, но его произведения были для того времени настоящей литературой, и я с захватывающим интересом следил за чтением. Читал он с
большим одушевлением, и порой мне
казалось, что этот кругленький человек преображается, становится другим —
большим, красивым и интересным…
На следующий же урок Буткевич принес мне маленькую брошюрку,
кажется киевского издания. На обложке было заглавие, если не ошибаюсь: «Про Чуприну та Чортовуса», а виньетка изображала мертвого казака, с «оселедцем» на макушке и огромнейшими усами, лежавшего, раскинув могучие руки, на
большом поваленном пне…
Казалось, —
большую власть учителя над классом трудно представить.
Кажется преступлением идти свободно, и еще
большим преступлением — остановиться.
Но самое
большое впечатление произвело на него обозрение Пулковской обсерватории. Он купил и себе ручной телескоп, но это совсем не то. В Пулковскую трубу на луне «как на ладони видно: горы, пропасти, овраги… Одним словом — целый мир, как наша земля. Так и ждешь, что вот — вот поедет мужик с телегой… А
кажется маленькой потому, что, понимаешь, тысячи, десятки тысяч… Нет, что я говорю: миллионы миллионов миль отделяют от луны нашу землю».
Было что-то ободряющее и торжественное в этом занятии полицейского двора людьми в мундирах министерства просвещения, и даже колченогий Дидонус, суетливо вбегавший и выбегавший из полиции,
казался в это время своим, близким и хорошим. А когда другой надзиратель,
большой рыжий Бутович, человек очень добродушный, но всегда несколько «в подпитии», вышел к воротам и сказал...
В одной из таких экспедиций капитан,
кажется, участвовал лично и с
большим юмором рассказывал, как во время жаркого боя мужики вышибли у бочки дно.
Я представил себе непривлекательно — умное лицо священника — обрусителя… Шалость дрянная… Протоиерей
больше чиновник и педагог и политик, чем верующий пастырь, для которого святыня таинства стояла бы выше всех соображений… Да,
кажется, он мог бы это сделать.
Книг было не очень много и
больше все товар по тому времени ходкий: Дюма, Евгений Сю, Купер, тайны разных дворов и,
кажется, уже тогда знаменитый Рокамболь…
Обыкновенно люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом. На голове у него — встрепанная шапка полуседых волос, левая сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз
казался больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями седая борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю губу. Назвав свою фамилию, он пристально, разномерными глазами посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза — черные и очень блестящие.
— А признайтесь-ка, — прибавил он, вдруг взглянув на меня сбоку, — я должен вам
казаться большим чудаком, как говорится, оригиналом, или, может быть, пожалуй, еще чем-нибудь похуже: может быть, вы думаете, что я прикидываюсь чудаком?
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не
больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам
покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Я,
кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел.
Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь,
больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Стародум. Любопытна. Первое
показалось мне странно, что в этой стороне по
большой прямой дороге никто почти не ездит, а все объезжают крюком, надеясь доехать поскорее.
Голова у этого другого градоначальника была совершенно новая и притом покрытая лаком. Некоторым прозорливым гражданам
показалось странным, что
большое родимое пятно, бывшее несколько дней тому назад на правой щеке градоначальника, теперь очутилось на левой.
Предстояло атаковать на пути гору Свистуху; скомандовали: в атаку! передние ряды отважно бросились вперед, но оловянные солдатики за ними не последовали. И так как на лицах их,"ради поспешения", черты были нанесены лишь в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом в
большом беспорядке, то издали
казалось, что солдатики иронически улыбаются. А от иронии до крамолы — один шаг.