Неточные совпадения
И мистер Борк пошел дальше. Пошли и наши, скрепя сердцем, потому что столбы кругом дрожали, улица гудела, вверху лязгало железо о железо, а прямо над головами лозищан по настилке
на всех парах летел
поезд. Они посмотрели
с разинутыми ртами, как
поезд изогнулся в воздухе змеей, повернул за угол, чуть не задевая за окна домов, — и полетел опять по воздуху дальше, то прямо, то извиваясь…
— Всякое дыхание да хвалит господа! — сказал Матвей, крестясь
с испугом. И только когда оба
поезда исчезли, он решился оглядеться хорошенько
на новом месте.
Матвей ждал Дыму, но Дыма
с ирландцем долго не шел. Матвей сел у окна, глядя, как по улице снует народ, ползут огромные, как дома, фургоны, летят
поезда.
На небе, поднявшись над крышами, показалась звезда. Роза, девушка, дочь Борка, покрыла стол в соседней комнате белою скатертью и поставила
на нем свечи в чистых подсвечниках и два хлеба прикрыла белыми полотенцами.
Часа в четыре странного человека видели опять у моста. Только что прошел мостовой
поезд, локомотив делал поворот по кругу,
с лестницы сходила целая толпа приехавших
с той стороны американцев, — и они обратили внимание
на странного человека, который, стоя в середине этого людского потока, кричал: — Кто в бога верует, спасите!
— Найа́гара, Найа́гара-фолл, — сказал кондуктор, торопливо проходя вдоль
поезда, и тронул лозищанина за рукав,
с удивлением глядя
на человека, который один сидит в своем углу и не смотрит Ниагару.
В
поезд то и дело садились рослые фермеры, загорелые, широкоплечие, в широких сюртуках и
с бородами, которые могли бы и
на них навлечь остроты нью-йоркских уличных бездельников.
Но он спал, когда
поезд остановился
на довольно продолжительное время у небольшой станции. Невдалеке от вокзала, среди вырубки, виднелись здания из свежесрубленного леса.
На платформе царствовало необычайное оживление: выгружали земледельческие машины и камень, слышалась беготня и громкие крики
на странном горловом жаргоне. Пассажиры-американцы
с любопытством выглядывали в окна, находя, по-видимому, что эти люди суетятся гораздо больше, чем бы следовало при данных обстоятельствах.
Нилов, снимая свой узел, еще раз пристально и как будто в нерешимости посмотрел
на Матвея, но, заметив острый взгляд Дикинсона, взял узел и попрощался
с судьей. В эту самую минуту Матвей открыл глаза, и они
с удивлением остановились
на Нилове, стоявшем к нему в профиль.
На лице проснувшегося проступило как будто изумление. Но, пока он протирал глаза,
поезд, как всегда в Америке, резко остановился, и Нилов вышел
на платформу. Через минуту
поезд несся дальше.
Сойдя
с поезда, судья Дикинсон тотчас же подозвал единственного дэбльтоунского полисмена и, указав
на фигуру Матвея, нерешительно стоявшего
на залитой электрическим светом платформе, сказал...
Однако Джону Келли скоро стало казаться, что у незнакомца не было никаких намерений. Он просто вышел
на платформу, без всякого багажа, только
с корзиной в руке, даже, по-видимому, без всякого плана действий и тупо смотрел, как удаляется
поезд. Раздался звон, зашипели колеса,
поезд пролетел по улице, мелькнул в полосе электрического света около аптеки, а затем потонул в темноте, и только еще красный фонарик сзади несколько времени посылал прощальный привет из глубины ночи…
За ночь слухи о том, что
с поездом прибыл странный незнакомец, намерения которого возбудили подозрительность м-ра Дикинсона, успели вырасти, и
на утро, когда оказалось, что у незнакомца нет никаких намерений и что он просидел всю ночь без движения, город Дэбльтоун пришел в понятное волнение.
А дело
с Анной шло все хуже и хуже… Через два года после начала этого рассказа два человека сошли
с воздушного
поезда на углу 4 avenue и пошли по одной из перпендикулярных улиц, разыскивая дом № 1235. Один из них был высокий блондин
с бородой и голубыми глазами, другой — брюнет, небольшой, но очень юркий,
с бритым подбородком и франтовски подвитыми усами. Последний вбежал
на лестницу и хотел позвонить, но высокий товарищ остановил его.
Неточные совпадения
На другой день, в 11 часов утра, Вронский выехал
на станцию Петербургской железной дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему
на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший
с этим же
поездом сестру.
На Царицынской станции
поезд был встречен стройным хором молодых людей, певших: «Славься». Опять добровольцы кланялись и высовывались, но Сергей Иванович не обращал
на них внимания; он столько имел дел
с добровольцами, что уже знал их общий тип, и это не интересовало его. Катавасов же, за своими учеными занятиями не имевший случая наблюдать добровольцев, очень интересовался ими и расспрашивал про них Сергея Ивановича.
— Вот как!… Я думаю, впрочем, что она может рассчитывать
на лучшую партию, — сказал Вронский и, выпрямив грудь, опять принялся ходить. — Впрочем, я его не знаю, — прибавил он. — Да, это тяжелое положение! От этого-то большинство и предпочитает знаться
с Кларами. Там неудача доказывает только, что у тебя не достало денег, а здесь — твое достоинство
на весах. Однако вот и
поезд.
Сидя
на звездообразном диване в ожидании
поезда, она,
с отвращением глядя
на входивших и выходивших (все они были противны ей), думала то о том, как она приедет
на станцию, напишет ему записку и что̀ она напишет ему, то о том, как он теперь жалуется матери (не понимая ее страданий)
на свое положение, и как она войдет в комнату, и что она скажет ему.
Сначала мешала возня и ходьба; потом, когда тронулся
поезд, нельзя было не прислушаться к звукам; потом снег, бивший в левое окно и налипавший
на стекло, и вид закутанного, мимо прошедшего кондуктора, занесенного снегом,
с одной стороны, и разговоры о том, какая теперь страшная метель
на дворе, развлекали ее внимание.