Неточные совпадения
Все это без улыбки, я бы даже сказал, с некоторой почтительностью (может быть, ей известно, что я — строитель «Интеграла»). Но
не знаю — в глазах или бровях — какой-то странный
раздражающий икс, и я никак
не могу его поймать, дать ему цифровое выражение.
Она говорила как-то из меня, говорила мои мысли. Но в улыбке у ней был все время этот
раздражающий икс. Там, за шторами, в ней происходило что-то такое —
не знаю что, что выводило меня из терпения; мне хотелось спорить с ней, кричать на нее (именно так), но приходилось соглашаться —
не согласиться было нельзя.
Я молча смотрел на нее. Ребра — железные прутья, тесно… Когда она говорит — лицо у ней как быстрое, сверкающее колесо:
не разглядеть отдельных спиц. Но сейчас колесо — неподвижно. И я увидел странное сочетание: высоко вздернутые у висков темные брови — насмешливый острый треугольник, обращенный вершиною вверх — две глубокие морщинки, от носа к углам рта. И эти два треугольника как-то противоречили один другому, клали на все лицо этот неприятный,
раздражающий X — как крест: перечеркнутое крестом лицо.
Эта неизящная шутка могла бы еще сильнее раздражить меня, если б она была высказана дерзким тоном. Его тон был тихий, немного, правда, фамильярный; но почему-то
не раздражающий. Необыкновенная твердость слышалась в этих словах. Они говорили:"Что ты кипятишься. Ведь я пред тобой не спасую".
Неточные совпадения
Алина
не пела, а только расстилала густой свой голос под слова Дуняшиной песни, — наивные, корявенькие слова. Раньше Самгин
не считал нужным, да и
не умел слушать слова этих сомнительно «народных» песен, но Дуняша выговаривала их с
раздражающей ясностью:
— Странное лицо у Макарова. Такое
раздражающее, если смотреть в профиль. Но анфас — лицо другого человека. Я
не говорю, что он двуличен в смысле нелестном для него. Нет, он… несчастливо двуличен…
«Взвешивает, каким товаром выгоднее торговать», — сообразил Самгин, встал и шумно притворил дверь кабинета, чтоб
не слышать
раздражающий голос письмоводителя и деловитые вопросы жены.
Поработав больше часа, он ушел, унося
раздражающий образ женщины, неуловимой в ее мыслях и опасной, как все выспрашивающие люди. Выспрашивают, потому что хотят создать представление о человеке, и для того, чтобы скорее создать, ограничивают его личность, искажают ее. Клим был уверен, что это именно так; сам стремясь упрощать людей, он подозревал их в желании упростить его, человека, который
не чувствует границ своей личности.
Он уже
не впервые замечал, что Иван, уходя, старается, как актер под занавес, сказать слова особенно
раздражающие память и какие-то двусмысленные.