Неточные совпадения
Вчера лег — и тотчас же канул на сонное дно, как перевернувшийся, слишком загруженный корабль. Толща глухой колыхающейся зеленой воды. И вот медленно всплываю со дна вверх и где-то на средине глубины открываю глаза: моя комната, еще зеленое, застывшее утро. На зеркальной двери шкафа — осколок солнца —
в глаза мне. Это мешает
в точности выполнить установленные Скрижалью часы сна. Лучше бы всего — открыть шкаф. Но я весь — как
в паутине, и
паутина на глазах, нет сил встать…
Усталый, весь
в какой-то
паутине,
в пыли, — я уже открыл калитку — вернуться на главный двор. Вдруг сзади — шорох, хлюпающие шаги, и передо мною — розовые крылья-уши, двоякоизогнутая улыбка S.
И я вместе с ним мысленно озираю сверху: намеченные тонким голубым пунктиром концентрические круги трибун — как бы круги
паутины, осыпанные микроскопическими солнцами (сияние блях); и
в центре ее — сейчас сядет белый, мудрый Паук —
в белых одеждах Благодетель, мудро связавший нас по рукам и ногам благодетельными тенетами счастья.
Слегка привстав, я оглянулся кругом — и встретился взглядом с любяще-тревожными, перебегающими от лица к лицу глазами. Вот один поднял руку и, еле заметно шевеля пальцами, сигнализирует другому. И вот ответный сигнал пальцем. И еще… Я понял: они, Хранители. Я понял: они чем-то встревожены,
паутина натянута, дрожит. И во мне — как
в настроенном на ту же длину волн приемнике радио — ответная дрожь.
Первая мысль — кинуться туда и крикнуть ей: «Почему ты сегодня с ним? Почему не хотела, чтобы я?» Но невидимая, благодетельная
паутина крепко спутала руки и ноги; стиснув зубы, я железно сидел, не спуская глаз. Как сейчас: это острая, физическая боль
в сердце; я, помню, подумал: «Если от нефизических причин может быть физическая боль, то ясно, что — »
Неточные совпадения
Мутный свет проходил
в нору сквозь единственное крошечное окошко, покрытое слоем пыли и
паутины; на стенах слоилась сырость и плесень.
Но нет, я не доставлю ему этого наслаждения, я разорву эту его
паутину лжи,
в которой он меня хочет опутать; пусть будет, что будет.
Еще падет обвинение на автора со стороны так называемых патриотов, которые спокойно сидят себе по углам и занимаются совершенно посторонними делами, накопляют себе капитальцы, устроивая судьбу свою на счет других; но как только случится что-нибудь, по мненью их, оскорбительное для отечества, появится какая-нибудь книга,
в которой скажется иногда горькая правда, они выбегут со всех углов, как пауки, увидевшие, что запуталась
в паутину муха, и подымут вдруг крики: «Да хорошо ли выводить это на свет, провозглашать об этом?
Говор народа, топот лошадей и телег, веселый свист перепелов, жужжание насекомых, которые неподвижными стаями вились
в воздухе, запах полыни, соломы и лошадиного пота, тысячи различных цветов и теней, которые разливало палящее солнце по светло-желтому жнивью, синей дали леса и бело-лиловым облакам, белые
паутины, которые носились
в воздухе или ложились по жнивью, — все это я видел, слышал и чувствовал.
Огромная
паутина золотилась
в дальнем углу, когда под вечер солнце высматривало ее последним лучом.