Неточные совпадения
— Да и поляки-то, брат, не скоро его забудут, — сказал стрелец, ударив рукой по своей сабле. — Я сам
был в Москве и поработал этой дурою, когда в прошлом марте месяце, помнится, в день святого угодника Хрисанфа, князь Пожарский принялся колотить этих незваных
гостей. То-то
была свалка!.. Мы сделали на Лубянке, кругом церкви Введения божией матери, засеку и ровно двое суток отгрызались от супостатов…
Но, воля твоя, что
будет вперед то бог весть; а теперь куда бы хорошо, если б эти незваные
гости убрались восвояси.
Те из челядинцев, с которыми встречался Юрий, подъезжая к крыльцу, смотрели на него с удивлением: измятый и поношенный охабень, коим с ног до головы он
был окутан, некрасивая одежда Алексея — одним словом, ничто не оправдывало дерзости незнакомого
гостя, который, вопреки обычаю простолюдинов, не сошел с лошади у ворот и въехал верхом на двор гордого боярина.
— Вот здесь, — сказал он, — отдыхают
гости боярина. Не хочешь ли и ты успокоиться или перекусить чего-нибудь? Дорожному человеку во всякое время
есть хочется.
Он несколько раз должен
был повторить это приглашение, прежде чем молодые, родня и
гости решились за ним следовать; наконец пример Кирши, который по первому призыву вошел на двор, подействовал над всеми. Кудимыч, подойдя к дверям избы, остановился, и когда сени наполнились людьми, то он, оборотясь назад, сказал...
Сначала все
ели молча; но дружки так усердно потчевали
гостей вином и брагою, что вскоре все языки пришли в движение и общий разговор становился час от часу шумнее.
Один Кирша молчал; многим из
гостей и самому хозяину казалось весьма чудным поведение незнакомца, который, не
будучи приглашен на свадьбу, занял первое место,
ел за двоих и не говорил ни с кем ни слова; но самое это равнодушие, воинственный вид, а более всего смелость, им оказанная, внушали к нему во всех присутствующих какое-то невольное уважение; все посматривали на него с любопытством, но никто не решался с ним заговорить.
В числе
гостей была одна пожилая сенная девушка, которая, пошептав с хозяином, обратилась к Кудимычу и спросила его: не может ли он пособить ее горю?
— Порасскажи-ка нам, добрый человек, — сказал один из
гостей, — что там еще диковинного
есть?
Романею подали;
гости придвинулись поближе к запорожцу, который,
выпив за здоровье молодых, принялся рассказывать всякую всячину: о басурманской вере персиян, об Араратской горе, о степях непроходимых, о золотом песке, о медовых реках, о слонах и верблюдах; мешал правду с небылицами и до того занял хозяина и
гостей своими рассказами, что никто не заметил вошедшего слугу, который, переговоря с работницею Марфою, подошел к Кирше и, поклонясь ему ласково, объявил, что его требуют на боярский двор.
— Этот краснощекий весельчак, — сказал он, — пан Копычинский, который и без меня
был бы твоим
гостем, потому что отправлен к тебе гонцом из Москвы с известием, что царик убит.
— Безумные! — вскричал боярин. — Да неужели для них честнее служить внуку сандомирского воеводы, чем державному королю польскому?.. Я уверен, что пан Гонсевский без труда усмирит этих крамольников; теперь Сапега и Лисовский не станут им помогать… Но милости просим, дорогие
гости! Не угодно ли
выпить и закусить чего-нибудь?
Боярин ввел своих
гостей в другую комнату, в которой большой круглый стол уставлен
был блюдами с холодным кушаньем и различными водками. Когда
гости закусили, разговор снова возобновился.
Меж тем число
гостей значительно умножилось приездом соседей Шалонского; большая часть из них
были: поместные дети боярские, человек пять жильцов и только двое родословных дворян: Лесута-Храпунов и Замятня-Опалев.
Один седой жилец не допил своего кубка, — боярин принудил его самого вылить себе остаток меда на голову; боярскому сыну, который отказался
выпить кружку наливки, велел насильно влить в рот большой стакан полынной водки и хохотал во все горло, когда несчастный
гость, задыхаясь и почти без чувств, повалился на пол.
— Боярин! — сказал он. — Если б супруга твоя здравствовала, то, верно б, не отказалась поднести нам по чарке вина и допустила бы взглянуть на светлые свои очи; так нельзя ли нам удостоиться присутствия твоей прекрасной дочери? У вас, может
быть, не в обычае, чтоб девицы показывались
гостям; но ведь ты, боярин, почти наш брат поляк: дозволь полюбоваться невестою пана Гонсевского.
— Ну, дорогие
гости! — сказал он. — Этот кубок должен всех обойти. Кто
пьет из него, — прибавил он, бросив грозный взгляд на Юрия, — тот друг наш; кто не
пьет, тот враг и супостат! За здравие светлейшего, державнейшего Сигизмунда, короля польского и царя русского! Да здравствует!
— Но неужели ты поверил, что я в самом деле решусь обидеть моего
гостя? И, пан Тишкевич! Я хотел только попугать его, а по мне, пожалуй, пусть
пьет хоть за здравие татарского хана: от его слов никого не убудет. Подайте ему кубок!
— Ой ли? Смотри, чтоб достало!..
Погостишь,
погостишь, да надо же в дорогу… Не близко место, не скоро до дому дойдешь… Да еще неравно и проводы
будут… Береги денежку на черный день!
Все приличия
были забыты: пьяные господа обнимали пьяных слуг; некоторые
гости ревели наразлад вместе с песенниками; другие, у которых ноги
были тверже языка, приплясывали и кривлялись, как рыночные скоморохи, и даже важный Замятня-Опалев несколько раз приподнимался, чтоб проплясать голубца; но, видя, что все его усилия напрасны, пробормотал: «Сердце мое смятеся и остави мя сила моя!» Пан Тишкевич хотя не принимал участия в сих отвратительных забавах, но, казалось, не скучал и смеялся от доброго сердца, смотря на безумные потехи других.
Это невероятно, однако ж справедливо, и мы должны
были сделать это небольшое отступление для того, чтоб заметить нашим читателям, что нимало не погрешаем против истины, заставив
гостей приказчика почти беспрерывно целый день
пить,
есть и веселиться.
— Нельзя, любезный! Я должен
быть при тебе неотлучно; а ты видишь, у меня
гости. Да что тебе вздумалось?
— Конечно, что прошло, то прошло!.. Но вот нам несут поужинать. Не взыщи, дорогой
гость, на убогость моей трапезы! Чем богаты, тем и рады: сегодня я
ем постное. Ты, может
быть, не понедельничаешь, Юрий Дмитрич? И на что тебе! Не все должны с таким упорством измозжать плоть свою, как я — многогрешный. Садись-ка, мой родимый, да похлебай этой ушицы. Стерляжья, батюшка! У меня свой садок, и не только стерляди, осетры никогда не переводятся.
— Как же! Помнится, Юрий Дмитриевич. Если он пошел по батюшке, то, верно,
будет нашим
гостем и в Москве с поляками не останется. Нет, детушки! Милославские всегда стояли грудью за правду и святую Русь!
— Раб Владислава и угодник ляха Гонсевского никогда не
будет моим
гостем! — вскричал с возрастающим жаром князь Черкасский. — Нет! он не
гость мой!.. Я дозволяю ему объявить, чего желает от нас достойный сподвижник грабителя Сапеги; пусть исполнит он данное ему от Гонсевского поручение и забудет навсегда, что князь Черкасский
был другом отца его.
— Право?.. Ну, спасибо Замятне! Я просил его прислать ко мне десятка два своих холопей. У меня здесь больных наполовину, а как возьмем с собой человек тридцать, так
было бы кому хутор покараулить. Пожалуй, заберутся в
гости и разбойники.
— Жена, — сказал отец Еремей, войдя в избу, — накрывай стол, подай стклянку вишневки да смотри поворачивайся! что
есть в печи, все на стол мечи!.. Знаешь ли, кто наш
гость?
Неточные совпадения
Городничий. А уж я так
буду рад! А уж как жена обрадуется! У меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если
гость просвещенный человек. Не подумайте, чтобы я говорил это из лести; нет, не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка!
Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
В то время существовало мнение, что градоначальник
есть хозяин города, обыватели же
суть как бы его
гости. Разница между"хозяином"в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь в том, что последний имел право сечь своих
гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Но Прыщ
был совершенно искренен в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по
гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся в то время в заточении.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая
гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не
было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут
был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.