Неточные совпадения
Пользуясь правом жениха, Рославлев сидел за столом подле своей невесты; он мог
говорить с нею свободно, не опасаясь нескромного любопытства
соседей, потому что
с одной стороны подле них сидел Сурской, а
с другой Оленька. В то время как все, или почти все, заняты были едою, этим важным и едва ли ни главнейшим делом большей части деревенских помещиков, Рославлев спросил Полину: согласна ли она
с мнением своей матери, что он не должен ни в каком случае вступать снова в военную службу?
— Уж я обо всем
с домашними условился: мундир его припрячем подале, и если чего дойдет, так я назову его моим сыном.
Сосед мой, золотых дел мастер, Франц Иваныч, стал было мне отсоветывать и
говорил, что мы этак беду наживем; что если французы дознаются, что мы скрываем у себя под чужим именем русского офицера, то, пожалуй, расстреляют нас как шпионов; но не только я, да и старуха моя слышать об этом не хочет. Что будет, то и будет, а благодетеля нашего не выдадим.
Неточные совпадения
«Ах! няня, сделай одолженье». — // «Изволь, родная, прикажи». // «Не думай… право… подозренье… // Но видишь… ах! не откажи». — // «Мой друг, вот Бог тебе порука». — // «Итак, пошли тихонько внука //
С запиской этой к О… к тому… // К
соседу… да велеть ему, // Чтоб он не
говорил ни слова, // Чтоб он не называл меня…» — // «Кому же, милая моя? // Я нынче стала бестолкова. // Кругом
соседей много есть; // Куда мне их и перечесть». —
— // «Счастливый путь,
сосед мой дорогой!» // Кукушка
говорит: «а свой ты нрав и зубы // Здесь кинешь, иль возьмёшь
с собой?» — // «Уж кинуть, вздор какой!» — // «Так вспомни же меня, что быть тебе без шубы».
Вагон встряхивало, качало, шипел паровоз, кричали люди; невидимый в темноте
сосед Клима сорвал занавеску
с окна, обнажив светло-голубой квадрат неба и две звезды на нем; Самгин зажег спичку и увидел пред собою широкую спину, мясистую шею, жирный затылок; обладатель этих достоинств, прижав лоб свой к стеклу,
говорил вызывающим тоном:
Но Райский раза три повел его туда. Леонтий не обращал внимания на Ульяну Андреевну и жадно ел, чавкая вслух и думая о другом, и потом робко уходил домой, не
говоря ни
с кем, кроме
соседа, то есть Райского.
С другой стороны, я уже давно замечал, что почти все мои
соседи, молодые и старые, запуганные сначала моей ученостию, заграничной поездкой и прочими удобствами моего воспитания, не только успели совершенно ко мне привыкнуть, но даже начали обращаться со мной не то грубовато, не то
с кондачка, не дослушивали моих рассуждений и,
говоря со мной, уже «слово-ерика» более не употребляли.