Неточные совпадения
Наконец все
умолкло, ни души.
— Молчи-и-и! Не надо!.. Знаю, что хочешь сказать!.. — И больной
умолк; но в ту же минуту блуждающий взгляд его упал на дверь, и он увидал Соню…
— Кофеем вас не прошу-с, не место; но минуток пять времени почему не посидеть с приятелем, для развлечения, — не
умолкая, сыпал Порфирий, — и знаете-с, все эти служебные обязанности… да вы, батюшка, не обижайтесь, что я вот все хожу-с взад да вперед; извините, батюшка, обидеть вас уж очень боюсь; а моцион так мне просто необходим-с.
— Батюшка, испейте, — шептал он, бросаясь к нему с графином, — авось поможет… — Испуг и самое участие Порфирия Петровича были до того натуральны, что Раскольников
умолк и с диким любопытством стал его рассматривать. Воды, впрочем, он не принял.
Девочка говорила не
умолкая; кое-как можно было угадать из всех этих рассказов, что это нелюбимый ребенок, которого мать, какая-нибудь вечно пьяная кухарка, вероятно из здешней же гостиницы, заколотила и запугала; что девочка разбила мамашину чашку и что до того испугалась, что сбежала еще с вечера; долго, вероятно, скрывалась где-нибудь на дворе, под дождем, наконец пробралась сюда, спряталась за шкафом и просидела здесь в углу всю ночь, плача, дрожа от сырости, от темноты и от страха, что ее теперь больно за все это прибьют.
Часто, иногда после нескольких дней и даже недель угрюмого, мрачного молчания и безмолвных слез, больная как-то истерически оживлялась и начинала вдруг говорить вслух, почти не
умолкая, о своем сыне, о своих надеждах, о будущем…
Неточные совпадения
Еремеевна. Такой жар рознял, матушка, без
умолку бредит…
Наконец он не выдержал. В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее
умолкли даже доводы благоразумия.
Нет более оживленных сходок за воротами домов,
умолкло щелканье подсолнухов, нет игры в бабки!
— Я и Егоровна, я и тараторовна! Ярило — мерзило! Волос — без волос! Перун — старый… Парамон — он умен! — провизжала блаженная, скорчилась и
умолкла.
С утра до вечера звенел по слободе ее голос, клянущий и сулящий всякие нелегкие, и
умолкал только тогда, когда зелено вино угомоняло ее до потери сознания.