Неточные совпадения
Раскольников не привык к толпе и, как уже сказано, бежал всякого общества, особенно
в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к людям. Что-то совершалось
в нем как бы новое, и вместе с тем ощутилась какая-то жажда людей. Он так устал от целого месяца этой сосредоточенной тоски своей и мрачного возбуждения, что хотя
одну минуту хотелось ему вздохнуть
в другом мире, хотя бы
в каком бы то ни было, и, несмотря на всю грязь обстановки, он с удовольствием оставался теперь
в распивочной.
Было душно, так что было даже нестерпимо сидеть, и все до того было пропитано винным запахом, что, кажется, от
одного этого воздуха можно было
в пять
минут сделаться пьяным.
В эту
минуту как будто что-то ужалило Раскольникова;
в один миг его как будто перевернуло.
Впоследствии, когда он припоминал это время и все, что случилось с ним
в эти дни,
минуту за
минутой, пункт за пунктом, черту за чертой, его до суеверия поражало всегда
одно обстоятельство, хотя,
в сущности, и не очень необычайное, но которое постоянно казалось ему потом как бы каким-то предопределением судьбы его.
Заглянув случайно,
одним глазом,
в лавочку, он увидел, что там, на стенных часах, уже десять
минут восьмого. Надо было и торопиться, и
в то же время сделать крюк: подойти к дому
в обход, с другой стороны…
И если бы
в ту
минуту он
в состоянии был правильнее видеть и рассуждать; если бы только мог сообразить все трудности своего положения, все отчаяние, все безобразие и всю нелепость его, понять при этом, сколько затруднений, а может быть, и злодейств, еще остается ему преодолеть и совершить, чтобы вырваться отсюда и добраться домой, то очень может быть, что он бросил бы все и тотчас пошел бы сам на себя объявить, и не от страху даже за себя, а от
одного только ужаса и отвращения к тому, что он сделал.
— Нет, не брежу… — Раскольников встал с дивана. Подымаясь к Разумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть, лицом к лицу сойтись должен. Теперь же,
в одно мгновение, догадался он, уже на опыте, что всего менее расположен,
в эту
минуту, сходиться лицом к лицу с кем бы то ни было
в целом свете. Вся желчь поднялась
в нем. Он чуть не захлебнулся от злобы на себя самого, только что переступил порог Разумихина.
Она сошла вниз и
минуты через две воротилась с водой
в белой глиняной кружке; но он уже не помнил, что было дальше. Помнил только, как отхлебнул
один глоток холодной воды и пролил из кружки на грудь. Затем наступило беспамятство.
— Э-эх! — вскричал было Разумихин, но
в эту
минуту отворилась дверь, и вошло
одно новое, не знакомое ни
одному из присутствующих, лицо.
В одном из них
в эту
минуту шел стук и гам на всю улицу, тренькала гитара, пели песни, и было очень весело.
В эту
минуту дверь тихо отворилась, и
в комнату, робко озираясь, вошла
одна девушка.
И, уж конечно, она не могла заметить
в эту
минуту одного незнакомого ей господина, прилежно следившего за ней и провожавшего ее по пятам.
Раскольников бросился вслед за мещанином и тотчас же увидел его идущего по другой стороне улицы, прежним ровным и неспешным шагом, уткнув глаза
в землю и как бы что-то обдумывая. Он скоро догнал его, но некоторое время шел сзади; наконец поравнялся с ним и заглянул ему сбоку
в лицо. Тот тотчас же заметил его, быстро оглядел, но опять опустил глаза, и так шли они с
минуту,
один подле другого и не говоря ни слова.
Прошло
минут с десять. Было еще светло, но уже вечерело.
В комнате была совершенная тишина. Даже с лестницы не приносилось ни
одного звука. Только жужжала и билась какая-то большая муха, ударяясь с налета об стекло. Наконец, это стало невыносимо: Раскольников вдруг приподнялся и сел на диване.
Оказалось, что
в эту
минуту Порфирий Петрович был у себя
в кабинете
один.
В эту самую
минуту Амалия Ивановна, уже окончательно обиженная тем, что во всем разговоре она не принимала ни малейшего участия и что ее даже совсем не слушают, вдруг рискнула на последнюю попытку и с потаенною тоской осмелилась сообщить Катерине Ивановне
одно чрезвычайно дельное и глубокомысленное замечание о том, что
в будущем пансионе надо обращать особенное внимание на чистое белье девиц (ди веше) и что «непременно должен буль
одна такая хороши дам (ди даме), чтоб карашо про белье смотрель», и второе, «чтоб все молоды девиц тихонько по ночам никакой роман не читаль».
Я просто убил; для себя убил, для себя
одного; а там стал ли бы я чьим-нибудь благодетелем или всю жизнь, как паук, ловил бы всех
в паутину и из всех живые соки высасывал, мне,
в ту
минуту, все равно должно было быть!..
Если б возможно было уйти куда-нибудь
в эту
минуту и остаться совсем
одному, хотя бы на всю жизнь, то он почел бы себя счастливым.
Но только что он отворил дверь
в сени, как вдруг столкнулся с самим Порфирием. Тот входил к нему. Раскольников остолбенел на
одну минуту. Странно, он не очень удивился Порфирию и почти его не испугался. Он только вздрогнул, но быстро, мгновенно приготовился. «Может быть, развязка! Но как же это он подошел тихонько, как кошка, и я ничего не слыхал? Неужели подслушивал?»
— Э, полноте, что мне теперь приемы! Другое бы дело, если бы тут находились свидетели, а то ведь мы
один на
один шепчем. Сами видите, я не с тем к вам пришел, чтобы гнать и ловить вас, как зайца. Признаетесь аль нет —
в эту
минуту мне все равно. Про себя-то я и без вас убежден.
Ушли все на
минуту, мы с нею как есть
одни остались, вдруг бросается мне на шею (сама
в первый раз), обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет мне послушною, верною и доброю женой, что она сделает меня счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую
минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а за все это желает иметь от меня только
одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма
в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.
— Бросила! — с удивлением проговорил Свидригайлов и глубоко перевел дух. Что-то как бы разом отошло у него от сердца, и, может быть, не
одна тягость смертного страха; да вряд ли он и ощущал его
в эту
минуту. Это было избавление от другого, более скорбного и мрачного чувства, которого бы он и сам не мог во всей силе определить.
Он подошел к столу, взял
одну толстую запыленную книгу, развернул ее и вынул заложенный между листами маленький портретик, акварелью, на слоновой кости. Это был портрет хозяйкиной дочери, его бывшей невесты, умершей
в горячке, той самой странной девушки, которая хотела идти
в монастырь. С
минуту он всматривался
в это выразительное и болезненное личико, поцеловал портрет и передал Дунечке.
Неточные совпадения
Хлестаков, городничий и Добчинский. Городничий, вошед, останавливается. Оба
в испуге смотрят несколько
минут один на другого, выпучив глаза.
И
в ту же
минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч
одних курьеров!
Тут только понял Грустилов,
в чем дело, но так как душа его закоснела
в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть
в нее. Он даже заподозрил
в первую
минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев
в идолопоклонстве
одна осталась верною истинному богу.
В одном месте пожар уже
в полном разгаре; все строение обнял огонь, и с каждой
минутой размеры его уменьшаются, и силуэт принимает какие-то узорчатые формы, которые вытачивает и выгрызает страшная стихия.
Во всяком случае,
в видах предотвращения злонамеренных толкований, издатель считает долгом оговориться, что весь его труд
в настоящем случае заключается только
в том, что он исправил тяжелый и устарелый слог «Летописца» и имел надлежащий надзор за орфографией, нимало не касаясь самого содержания летописи. С первой
минуты до последней издателя не покидал грозный образ Михаила Петровича Погодина, и это
одно уже может служить ручательством, с каким почтительным трепетом он относился к своей задаче.