Неточные совпадения
С досадой, однако, предчувствую, что,
кажется, нельзя обойтись совершенно без описания чувств и без размышлений (может быть, даже пошлых): до того развратительно действует на человека всякое литературное занятие, хотя
бы и предпринимаемое единственно для себя.
Я слышал от развратных людей, что весьма часто мужчина, с женщиной сходясь, начинает совершенно молча, что, конечно, верх чудовищности и тошноты; тем не менее Версилов, если б и хотел, то не мог
бы,
кажется, иначе начать с моею матерью.
«Я буду не один, — продолжал я раскидывать, ходя как угорелый все эти последние дни в Москве, — никогда теперь уже не буду один, как в столько ужасных лет до сих пор: со мной будет моя идея, которой я никогда не изменю, даже и в том случае, если б они мне все там понравились, и дали мне счастье, и я прожил
бы с ними хоть десять лет!» Вот это-то впечатление, замечу вперед, вот именно эта-то двойственность планов и целей моих, определившаяся еще в Москве и которая не оставляла меня ни на один миг в Петербурге (ибо не знаю, был ли такой день в Петербурге, который
бы я не ставил впереди моим окончательным сроком, чтобы порвать с ними и удалиться), — эта двойственность, говорю я, и была,
кажется, одною из главнейших причин многих моих неосторожностей, наделанных в году, многих мерзостей, многих даже низостей и, уж разумеется, глупостей.
И если
бы он узнал, что кто-нибудь распространяет или утверждает о нем этот слух, то,
кажется, этот незлобивейший человек стал
бы ему вечным врагом.
Если б я был стомиллионный богач, я
бы,
кажется, находил удовольствие именно ходить в самом стареньком платье и чтоб меня принимали за человека самого мизерного, чуть не просящего на бедность, толкали и презирали меня: с меня было
бы довольно одного сознания».
А между тем спросите, — я
бы не променял моего, может быть, даже очень пошлого лица, на его лицо, которое
казалось мне так привлекательным.
— Я не из патриотизма, — сказал Крафт как
бы с какой-то натугой. Все эти дебаты были,
кажется, ему неприятны.
Но Марья Ивановна, которой Алексей Никанорович,
кажется, очень много поверял при жизни, вывела меня из затруднения: она написала мне, три недели назад, решительно, чтоб я передал документ именно вам, и что это,
кажется (ее выражение), совпадало
бы и с волей Андроникова.
Его оригинальный ум, его любопытный характер, какие-то там его интриги и приключения и то, что была при нем моя мать, — все это,
казалось, уже не могло
бы остановить меня; довольно было и того, что моя фантастическая кукла разбита и что я, может быть, уже не могу любить его больше.
— Вы уверяете, что слышали, а между тем вы ничего не слышали. Правда, в одном и вы справедливы: если я сказал, что это дело «очень простое», то забыл прибавить, что и самое трудное. Все религии и все нравственности в мире сводятся на одно: «Надо любить добродетель и убегать пороков». Чего
бы,
кажется, проще? Ну-тка, сделайте-ка что-нибудь добродетельное и убегите хоть одного из ваших пороков, попробуйте-ка, — а? Так и тут.
Мне сперва
казалось это оригинальным, как
бы выходившим из обыденных казенных условий; к тому же я терпеть не мог женщин.
Кроме глаз ее нравился мне овал ее продолговатого лица, и,
кажется, если б только на капельку были менее широки ее скулы, то не только в молодости, но даже и теперь она могла
бы назваться красивою.
Между тем,
кажется, не тебе
бы ее судить.
— Да почему же, почему же? А ведь, пожалуй, что и можно
бы у него справиться! Этот немец, Крафт, не болтун и, я помню, пречестный — право, расспросить
бы его! Только его,
кажется, теперь в Петербурге нет…
— Дайте ему в щеку! Дайте ему в щеку! — прокричала Татьяна Павловна, а так как Катерина Николаевна хоть и смотрела на меня (я помню все до черточки), не сводя глаз, но не двигалась с места, то Татьяна Павловна, еще мгновение, и наверно
бы сама исполнила свой совет, так что я невольно поднял руку, чтоб защитить лицо; вот из-за этого-то движения ей и
показалось, что я сам замахиваюсь.
Удивительно, как много посторонних мыслей способно мелькнуть в уме, именно когда весь потрясен каким-нибудь колоссальным известием, которое, по-настоящему, должно
бы было,
кажется, задавить другие чувства и разогнать все посторонние мысли, особенно мелкие; а мелкие-то, напротив, и лезут.
— Может быть, и не успели
бы убедить; тут и без вашего слишком,
кажется, нагорело и накипело, — вскользь заметил Васин.
— Нет, не нахожу смешным, — повторил он ужасно серьезно, — не можете же вы не ощущать в себе крови своего отца?.. Правда, вы еще молоды, потому что… не знаю…
кажется, не достигшему совершенных лет нельзя драться, а от него еще нельзя принять вызов… по правилам… Но, если хотите, тут одно только может быть серьезное возражение: если вы делаете вызов без ведома обиженного, за обиду которого вы вызываете, то тем самым выражаете как
бы некоторое собственное неуважение ваше к нему, не правда ли?
Видение шведского короля — это уж у них,
кажется, устарело; но в моей юности его с засосом повторяли и с таинственным шепотом, точно так же, как и о том, что в начале столетия кто-то будто
бы стоял в сенате на коленях перед сенаторами.
Теперь я боюсь и рассказывать. Все это было давно; но все это и теперь для меня как мираж. Как могла
бы такая женщина назначить свидание такому гнусному тогдашнему мальчишке, каким был я? — вот что было с первого взгляда! Когда я, оставив Лизу, помчался и у меня застучало сердце, я прямо подумал, что я сошел с ума: идея о назначенном свидании
показалась мне вдруг такою яркою нелепостью, что не было возможности верить. И что же, я совсем не сомневался; даже так: чем ярче
казалась нелепость, тем пуще я верил.
К тому же сознание, что у меня, во мне, как
бы я ни
казался смешон и унижен, лежит то сокровище силы, которое заставит их всех когда-нибудь изменить обо мне мнение, это сознание — уже с самых почти детских униженных лет моих — составляло тогда единственный источник жизни моей, мой свет и мое достоинство, мое оружие и мое утешение, иначе я
бы, может быть, убил себя еще ребенком.
Но мне было все равно, и если
бы тут был и Матвей, то я наверно
бы отвалил ему целую горсть золотых, да так и хотел,
кажется, сделать, но, выбежав на крыльцо, вдруг вспомнил, что я его еще давеча отпустил домой.
Да, он мнительный и болезненный и без меня с ума
бы сошел; и если меня оставит, то сойдет с ума или застрелится;
кажется, он это понял и знает, — прибавила Лиза как
бы про себя и задумчиво.
Было уже восемь часов; я
бы давно пошел, но все поджидал Версилова: хотелось ему многое выразить, и сердце у меня горело. Но Версилов не приходил и не пришел. К маме и к Лизе мне
показываться пока нельзя было, да и Версилова, чувствовалось мне, наверно весь день там не было. Я пошел пешком, и мне уже на пути пришло в голову заглянуть во вчерашний трактир на канаве. Как раз Версилов сидел на вчерашнем своем месте.
— Потом я, может быть, вам сообщу подробнее об этой нашей встрече, но теперь нахожу нужным предупредить вас, — загадочно проговорил Васин, — что он
показался мне тогда как
бы в ненормальном состоянии духа и… ума даже. Впрочем, я и еще имел один визит, — вдруг улыбнулся он, — сейчас перед вами, и тоже принужден был заключить об не совсем нормальном состоянии посетителя.
— Конечно, я должен
бы был тут сохранить секрет… Мы как-то странно разговариваем с вами, слишком секретно, — опять улыбнулся он. — Андрей Петрович, впрочем, не заказывал мне секрета. Но вы — сын его, и так как я знаю ваши к нему чувства, то на этот раз даже,
кажется, хорошо сделаю, если вас предупрежу. Вообразите, он приходил ко мне с вопросом: «Если на случай, на днях, очень скоро, ему
бы потребовалось драться на дуэли, то согласился ль
бы я взять роль его секунданта?» Я, разумеется, вполне отказал ему.
Он вынул платок, как
бы опять собираясь заплакать. Он был сильно потрясен и,
кажется, в одном из самых своих дурных «состояний», в каких я мог его запомнить за все время нашего знакомства. Обыкновенно и даже почти всегда он бывал несравненно свежее и бодрее.
Примечайте притом все оттенки: надо, например, чтобы смех человека ни в каком случае не
показался вам глупым, как
бы ни был он весел и простодушен.
— Только ты мать не буди, — прибавил он, как
бы вдруг что-то припомнив. — Она тут всю ночь подле суетилась, да неслышно так, словно муха; а теперь, я знаю, прилегла. Ох, худо больному старцу, — вздохнул он, — за что,
кажись, только душа зацепилась, а все держится, а все свету рада; и
кажись, если б всю-то жизнь опять сызнова начинать, и того
бы, пожалуй, не убоялась душа; хотя, может, и греховна такая мысль.
Но в Макаре Ивановиче, мне
казалось, было что-то другое и что-то другое движет его говорить, а не одна только невинность простодушия: как
бы выглядывал пропагандист.
Он сел, но на него нашел как
бы столбняк.
Казалось, известие о том, что Лиза мне ничего не передала, просто придавило его. Он быстро вдруг заговорил и замахал руками, но опять ужасно трудно было понять.
Уж одно
бы это чувство боли за нее могло
бы,
кажется, смирить или стереть во мне, хоть на время, плотоядность (опять поминаю это слово).
— Если б он на меня поднял руку, то не ушел
бы ненаказанный, и я
бы не сидел теперь перед вами, не отомстив, — ответил я с жаром. Главное, мне
показалось, что она хочет меня для чего-то раздразнить, против кого-то возбудить (впрочем, известно — против кого); и все-таки я поддался.
— Тут не то! — вскричал я, — было мгновение, когда и я было поверил его любви к этой женщине, но это не то… Да если б даже и то, то ведь,
кажется, теперь он уже мог
бы быть совершенно спокоен… за отставкой этого господина. — Какого господина?
Выходка Анны Андреевны
показалась мне слишком уж решительною, даже циническою: несмотря на мой отказ содействовать ей, она, как
бы не веря мне ни на грош, прямо посылала меня к Ламберту.
— Ну вот еще! Но довольно, довольно! я вам прощаю, только перестаньте об этом, — махнула она опять рукой, уже с видимым нетерпением. — Я — сама мечтательница, и если б вы знали, к каким средствам в мечтах прибегаю в минуты, когда во мне удержу нет! Довольно, вы меня все сбиваете. Я очень рада, что Татьяна Павловна ушла; мне очень хотелось вас видеть, а при ней нельзя было
бы так, как теперь, говорить. Мне
кажется, я перед вами виновата в том, что тогда случилось. Да? Ведь да?
Он блаженно улыбнулся, хотя в улыбке его и отразилось как
бы что-то страдальческое или, лучше сказать, что-то гуманное, высшее… не умею я этого высказать; но высокоразвитые люди, как мне
кажется, не могут иметь торжественно и победоносно счастливых лиц. Не ответив мне, он снял портрет с колец обеими руками, приблизил к себе, поцеловал его, затем тихо повесил опять на стену.
Кончилось у них ожесточительным разрывом, и он,
кажется, хотел убить ее; он испугал ее и убил
бы, может быть; «но все это обратилось вдруг в ненависть».
— Был, поклонился ему и помолился о нем. Какой спокойный, благообразный лик у него, мама! Спасибо вам, мама, что не пожалели ему на гроб. Мне сначала это странно
показалось, но тотчас же подумал, что и сам то же
бы сделал.
Я велел лакею о себе доложить, и,
кажется, в немного гордых выражениях: по крайней мере, уходя докладывать, он посмотрел на меня странно, мне
показалось, даже не так почтительно, как
бы следовало.
— Видите, как я даже не умею говорить с вами. Мне
кажется, если б вы меня могли меньше любить, то я
бы вас тогда полюбила, — опять робко улыбнулась она. Самая полная искренность сверкнула в ее ответе, и неужели она не могла понять, что ответ ее есть самая окончательная формула их отношений, все объясняющая и разрешающая. О, как он должен был понять это! Но он смотрел на нее и странно улыбался.
Чего
бы,
кажется, натуральнее спросить про это, уговариваясь действовать?
Но такие «Записки», как ваши, могли
бы,
кажется мне, послужить материалом для будущего художественного произведения, для будущей картины — беспорядочной, но уже прошедшей эпохи.