Неточные совпадения
Он проповедовал тогда «что-то страстное», по выражению Крафта, какую-то
новую жизнь, «
был в религиозном настроении высшего смысла» — по странному, а может
быть, и насмешливому выражению Андроникова, которое мне
было передано.
А кстати: выводя в «Записках» это «
новое лицо» на сцену (то
есть я говорю про Версилова), приведу вкратце его формулярный список, ничего, впрочем, не означающий. Я это, чтобы
было понятнее читателю и так как не предвижу, куда бы мог приткнуть этот список в дальнейшем течении рассказа.
Кроме того, я, без сомнения, должен изложить ее в ее тогдашней форме, то
есть как она сложилась и мыслилась у меня тогда, а не теперь, а это уже
новая трудность.
Любил я тоже, что в лице ее вовсе не
было ничего такого грустного или ущемленного; напротив, выражение его
было бы даже веселое, если б она не тревожилась так часто, совсем иногда попусту, пугаясь и схватываясь с места иногда совсем из-за ничего или вслушиваясь испуганно в чей-нибудь
новый разговор, пока не уверялась, что все по-прежнему хорошо.
— Нельзя, Татьяна Павловна, — внушительно ответил ей Версилов, — Аркадий, очевидно, что-то замыслил, и, стало
быть, надо ему непременно дать кончить. Ну и пусть его! Расскажет, и с плеч долой, а для него в том и главное, чтоб с плеч долой спустить. Начинай, мой милый, твою
новую историю, то
есть я так только говорю:
новую; не беспокойся, я знаю конец ее.
— Постой, не кричи, тетка не любит. Скажи ты мне, ведь с этим самым князем Сокольским Версилов тягается о наследстве? В таком случае это
будет уже совершенно
новый и оригинальный способ выигрывать тяжбы — убивая противников на дуэли.
Он залпом
выпил стакан чаю и налил
новый.
Было ровно двенадцать часов; я прошел в следующую комнату, подумал, сообразил о
новом плане и, воротясь, разменял у банка мои кредитки на полуимпериалы.
— Я не послал письма. Она решила не посылать. Она мотивировала так: если пошлю письмо, то, конечно, сделаю благородный поступок, достаточный, чтоб смыть всю грязь и даже гораздо больше, но вынесу ли его сам? Ее мнение
было то, что и никто бы не вынес, потому что будущность тогда погибла и уже воскресение к
новой жизни невозможно. И к тому же, добро бы пострадал Степанов; но ведь он же
был оправдан обществом офицеров и без того. Одним словом — парадокс; но она удержала меня, и я ей отдался вполне.
Андрей Петрович, говоря вчера здесь о дворянстве, не сказал мне ничего
нового,
будьте уверены.
Вы возьмите микроскоп — это такое стекло увеличительное, что увеличивает предметы в мильон раз, — и рассмотрите в него каплю воды, и вы увидите там целый
новый мир, целую жизнь живых существ, а между тем это тоже
была тайна, а вот открыли же.
Это
был лишь миг
новой надежды и
новой силы…
И она поцеловала ее, не знаю за что, но именно так надо
было сделать; так что я чуть не бросился сам целовать Татьяну Павловну. Именно не давить надо
было Лизу укором, а встретить радостью и поздравлением
новое прекрасное чувство, которое несомненно должно
было в ней зародиться. Но, вместо всех этих чувств, я вдруг встал и начал, твердо отчеканивая слова...
— Ты прав, но ни слова более, умоляю тебя! — проговорил он и вышел от меня. Таким образом, мы нечаянно и капельку объяснились. Но он только прибавил к моему волнению перед
новым завтрашним шагом в жизни, так что я всю ночь спал, беспрерывно просыпаясь; но мне
было хорошо.
— На извозчике, — промычал dadais. — Nous avons un rouble d'argent que nous avons prête chez notre nouvel ami. [У нас
есть рубль серебром, который мы заняли у нашего
нового друга (искаж. франц.).]
— Я не хочу, чтоб мой
новый друг Dolgorowky
пил здесь сегодня много вина.
— Вздор, ничего не
будет, не приду! — вскричал я упрямо и с злорадством, — теперь — все по-новому! да и можете ли вы это понять? Прощайте, Настасья Егоровна, нарочно не пойду, нарочно не
буду вас расспрашивать. Вы меня только сбиваете с толку. Не хочу я проникать в ваши загадки.
Я не нашел нужным скрывать и, почти в раздражении на Версилова, передал все о вчерашнем письме к нему Катерины Николаевны и об эффекте письма, то
есть о воскресении его в
новую жизнь. К удивлению моему, факт письма ее нимало не удивил, и я догадался, что она уже о нем знала.
Но он уже стоял в раздумье — и дал мне уйти: у него уже, может
быть, замелькал в голове
новый план.
Было, я думаю, около половины одиннадцатого, когда я, возбужденный и, сколько помню, как-то странно рассеянный, но с окончательным решением в сердце, добрел до своей квартиры. Я не торопился, я знал уже, как поступлю. И вдруг, едва только я вступил в наш коридор, как точас же понял, что стряслась
новая беда и произошло необыкновенное усложнение дела: старый князь, только что привезенный из Царского Села, находился в нашей квартире, а при нем
была Анна Андреевна!
Но о содержании наших писем и о том, о чем мы переговорили, прощаясь перед отъездом, я умолчу: это уже другая история, совсем
новая история, и даже, может
быть, вся она еще в будущем.
Может
быть, иному читателю захотелось бы узнать: куда ж это девалась моя «идея» и что такое та
новая, начинавшаяся для меня теперь жизнь, о которой я так загадочно возвещаю?
Но эта
новая жизнь, этот
новый, открывшийся передо мною путь и
есть моя же «идея», та самая, что и прежде, но уже совершенно в ином виде, так что ее уже и узнать нельзя.
Неточные совпадения
Повесил их небось?» // — Повесил —
есть и
новые, — // Сказал Яким — и смолк.
— По-нашему ли, Климушка? // А Глеб-то?.. — // Потолковано // Немало: в рот положено, // Что не они ответчики // За Глеба окаянного, // Всему виною: крепь! // — Змея родит змеенышей. // А крепь — грехи помещика, // Грех Якова несчастного, // Грех Глеба родила! // Нет крепи — нет помещика, // До петли доводящего // Усердного раба, // Нет крепи — нет дворового, // Самоубийством мстящего // Злодею своему, // Нет крепи — Глеба
нового // Не
будет на Руси!
Хозяйка не ответила. // Крестьяне, ради случаю, // По
новой чарке
выпили // И хором песню грянули // Про шелковую плеточку. // Про мужнину родню.
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый
новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
— По времени Шалашников // Удумал штуку
новую, // Приходит к нам приказ: // «Явиться!» Не явились мы, // Притихли, не шелохнемся // В болотине своей. //
Была засу́ха сильная, // Наехала полиция,