Появившись, она проводила со мною весь тот день, ревизовала мое белье, платье, разъезжала со мной на Кузнецкий и в город, покупала мне необходимые вещи, устроивала, одним словом, все мое приданое до последнего сундучка и перочинного ножика; при этом все время шипела на меня, бранила меня, корила меня, экзаменовала меня, представляла мне в
пример других фантастических каких-то мальчиков, ее знакомых и родственников, которые будто бы все были лучше меня, и, право, даже щипала меня, а толкала положительно, даже несколько раз, и больно.
И что же — я это понимал, а все-таки меньше любил Васина, даже очень меньше любил, я нарочно беру
пример, уже известный читателю.
Всех, стало быть, проникло оно, и, значит, правду говорят, что хорошим
примером будет жив человек.
Маленький поляк, очевидно, показался ему фигурой комическою, и он тотчас возненавидел его по
примеру всех желчных и печеночных людей, у которых это всегда вдруг происходит безо всякого даже повода.
Он без всякой религии, но готов почти умереть за что-то неопределенное, чего и назвать не умеет, но во что страстно верует, по
примеру множества русских европейских цивилизаторов петербургского периода русской истории.