Неточные совпадения
Князь пошел за нею; но, войдя в столовую, Аглая остановилась.
Он кривился, бледнел, пенился; он грозил кулаком. Так
шли они несколько шагов.
Князя он не церемонился нимало, точно был один в своей комнате, потому что в высшей степени считал его
за ничто. Но вдруг он что-то сообразил и опомнился.
—
Князь? Он
князь? Вообразите, а я давеча, в прихожей, приняла его
за лакея и сюда докладывать
послала! Ха, ха, ха!
Он воротился смущенный, задумчивый; тяжелая загадка ложилась ему на душу, еще тяжелее, чем прежде. Мерещился и
князь… Он до того забылся, что едва разглядел, как целая рогожинская толпа валила мимо его и даже затолкала его в дверях, наскоро выбираясь из квартиры вслед
за Рогожиным. Все громко, в голос, толковали о чем-то. Сам Рогожин
шел с Птицыным и настойчиво твердил о чем-то важном и, по-видимому, неотлагательном.
— Мне всё кажется, — осторожно заметил
князь, — что Настасья Филипповна умна. К чему ей, предчувствуя такую муку, в западню
идти? Ведь могла бы и
за другого выйти. Вот что мне удивительно.
— В воду или под нож! — проговорил тот наконец. — Хе! Да потому-то и
идет за меня, что наверно
за мной нож ожидает! Да неужто уж ты и впрямь,
князь, до сих пор не спохватился, в чем тут всё дело?
Пошли чрез те же комнаты, по которым уже
князь проходил; Рогожин
шел немного впереди,
князь за ним.
Молча взял наконец Рогожин руку
князя и некоторое время стоял, как бы не решаясь на что-то; наконец вдруг потянул его
за собой, проговорив едва слышным голосом: «
Пойдем».
Этот демон шепнул ему в Летнем саду, когда он сидел, забывшись, под липой, что если Рогожину так надо было следить
за ним с самого утра и ловить его на каждом шагу, то, узнав, что он не поедет в Павловск (что уже, конечно, было роковым для Рогожина сведением), Рогожин непременно
пойдет туда, к тому дому, на Петербургской, и будет непременно сторожить там его,
князя, давшего ему еще утром честное слово, что «не увидит ее», и что «не затем он в Петербург приехал».
Но те же самые предосторожности, как относительно
князя, Лебедев стал соблюдать и относительно своего семейства с самого переезда на дачу: под предлогом, чтобы не беспокоить
князя, он не пускал к нему никого, топал ногами, бросался и гонялся
за своими дочерьми, не исключая и Веры с ребенком, при первом подозрении, что они
идут на террасу, где находился
князь, несмотря на все просьбы
князя не отгонять никого.
— Да, Терентьев, благодарю вас,
князь, давеча говорили, но у меня вылетело… я хотел вас спросить, господин Терентьев, правду ли я слышал, что вы того мнения, что стоит вам только четверть часа в окошко с народом поговорить, и он тотчас же с вами во всем согласится и тотчас же
за вами
пойдет?
— Я знаю, что вы вашего сына туда
посылали, он мне сам давеча говорил, но что ж это
за интрига такая! — воскликнул
князь в нетерпении.
Это она… это она после давешнего… это с горячки, — бормотала Лизавета Прокофьевна, таща
за собой
князя и ни на минуту не выпуская его руки, — давеча я
за тебя заступилась, сказала вслух, что дурак, потому что не
идешь… иначе не написала бы такую бестолковую записку!
Князь пошел вслед
за Епанчиными.
— Ищу вас,
князь. Поджидал вас у дачи Епанчиных, разумеется, не мог войти.
Шел за вами, пока вы
шли с генералом. К вашим услугам,
князь, располагайте Келлером. Готов жертвовать и даже умереть, если понадобится.
— Господь знает! Это ты, может, и ошибся… она мне, впрочем, день сегодня назначила, как с музыки привел ее: через три недели, а может, и раньше, наверно, говорит, под венец
пойдем; поклялась, образ сняла, поцеловала.
За тобой, стало быть,
князь, теперь дело, хе-хе!
Он упал наконец в самом деле без чувств. Его унесли в кабинет
князя, и Лебедев, совсем отрезвившийся,
послал немедленно
за доктором, а сам вместе с дочерью, сыном, Бурдовским и генералом остался у постели больного. Когда вынесли бесчувственного Ипполита, Келлер стал среди комнаты и провозгласил во всеуслышание, разделяя и отчеканивая каждое слово, в решительном вдохновении...
Девицы усмехнулись новой фантазии их фантастической сестрицы и заметили мамаше, что Аглая, пожалуй, еще рассердится, если та
пойдет в парк ее отыскивать, и что, наверно, она сидит теперь с книгой на зеленой скамейке, о которой она еще три дня назад говорила, и
за которую чуть не поссорилась с
князем Щ., потому что тот не нашел в местоположении этой скамейки ничего особенного.
Да не ты ли же,
князь, меня сам уверял, что
пойдешь за мною, что бы ни случилось со мной, и никогда меня не покинешь; что ты меня любишь, и всё мне прощаешь, и меня у… ува…
Сказав это, он перешел через улицу, ступил на противоположный тротуар, поглядел,
идет ли
князь, и, видя, что он стоит и смотрит на него во все глаза, махнул ему рукой к стороне Гороховой, и
пошел, поминутно поворачиваясь взглянуть на
князя и приглашая его
за собой.
В руках его уже был ключ. Поднимаясь по лестнице, он обернулся и погрозил
князю, чтобы тот
шел тише, тихо отпер дверь в свои комнаты, впустил
князя, осторожно прошел
за ним, запер дверь
за собой и положил ключ в карман.
Неточные совпадения
Оро́бели наследники: // А ну как перед смертию // Лишит наследства? Мало ли // Лесов, земель у батюшки? // Что денег понакоплено, // Куда
пойдет добро? // Гадай! У
князя в Питере // Три дочери побочные //
За генералов выданы, // Не отказал бы им!
—
За что он нас раскостил? — говорили одни, — мы к нему всей душой, а он
послал нас искать
князя глупого!
С таким убеждением высказал он это, что головотяпы послушались и призвали новото́ра-вора. Долго он торговался с ними, просил
за розыск алтын да деньгу, [Алтын да деньга — старинные монеты: алтын в 6 денег, или в 3 копейки (ср. пятиалтынный — 15 коп.), деньга — полкопейки.] головотяпы же давали грош [Грош — старинная монета в 2 копейки, позднее — полкопейки.] да животы свои в придачу. Наконец, однако, кое-как сладились и
пошли искать
князя.
Затем
князь еще раз попробовал
послать «вора попроще» и в этих соображениях выбрал калязинца, который «свинью
за бобра купил», но этот оказался еще пущим вором, нежели новотор и орловец. Взбунтовал семендяевцев и заозерцев и, «убив их, сжег».
Одно — вне ее присутствия, с доктором, курившим одну толстую папироску
за другою и тушившим их о край полной пепельницы, с Долли и с
князем, где
шла речь об обеде, о политике, о болезни Марьи Петровны и где Левин вдруг на минуту совершенно забывал, что происходило, и чувствовал себя точно проснувшимся, и другое настроение — в ее присутствии, у ее изголовья, где сердце хотело разорваться и всё не разрывалось от сострадания, и он не переставая молился Богу.