Неточные совпадения
И однако же, дело продолжало идти все еще ощупью. Взаимно и дружески, между Тоцким и генералом положено было до времени избегать всякого формального и безвозвратного шага. Даже родители всё еще не
начинали говорить
с дочерьми совершенно открыто;
начинался как будто и диссонанс: генеральша Епанчина, мать семейства, становилась почему-то недовольною, а это было очень важно. Тут было одно мешавшее всему обстоятельство, один мудреный и хлопотливый случай, из-за которого все дело могло расстроиться безвозвратно.
Чтение наконец
началось. В
начале, минут
с пять, автор неожиданной статьи всё еще задыхался и читал бессвязно и неровно; но потом голос его отвердел и стал вполне выражать смысл прочитанного. Иногда только довольно сильный кашель прерывал его;
с половины статьи он сильно охрип; чрезвычайное одушевление, овладевавшее им все более и более по мере чтения, под конец достигло высшей степени, как и болезненное впечатление на слушателей. Вот вся эта «статья...
«
С самого
начала, — провозгласил он, —
началось у вас ложью; что ложью
началось, то ложью и должно было кончиться; это закон природы.
Она умерла в Царском Селе. Болезненное состояние императрицы
началось с начала 1761 года, и она нередко по неделям не вставала с постели, в которой даже слушала доклады.
Неточные совпадения
[Текст
начинается с новой страницы,
начало фразы в рукописи отсутствует.] — …хлебом в местах, где голод; я эту часть получше знаю чиновников: рассмотрю самолично, что кому нужно.
— Уверяю, заботы немного, только говори бурду, какую хочешь, только подле сядь и говори. К тому же ты доктор,
начни лечить от чего-нибудь. Клянусь, не раскаешься. У ней клавикорды стоят; я ведь, ты знаешь, бренчу маленько; у меня там одна песенка есть, русская, настоящая: «Зальюсь слезьми горючими…» Она настоящие любит, — ну,
с песенки и
началось; а ведь ты на фортепианах-то виртуоз, мэтр, Рубинштейн… Уверяю, не раскаешься!
— А я так даже подивился на него сегодня, —
начал Зосимов, очень обрадовавшись пришедшим, потому что в десять минут уже успел потерять нитку разговора
с своим больным. — Дня через три-четыре, если так пойдет, совсем будет как прежде, то есть как было назад тому месяц, али два… али, пожалуй, и три? Ведь это издалека
началось да подготовлялось… а? Сознаётесь теперь, что, может, и сами виноваты были? — прибавил он
с осторожною улыбкой, как бы все еще боясь его чем-нибудь раздражить.
Я был глубоко оскорблен словами гвардейского офицера и
с жаром
начал свое оправдание. Я рассказал, как
началось мое знакомство
с Пугачевым в степи, во время бурана; как при взятии Белогорской крепости он меня узнал и пощадил. Я сказал, что тулуп и лошадь, правда, не посовестился я принять от самозванца; но что Белогорскую крепость защищал я противу злодея до последней крайности. Наконец я сослался и на моего генерала, который мог засвидетельствовать мое усердие во время бедственной оренбургской осады.
— Здоровенная будет у нас революция, Клим Иванович. Вот —
начались рабочие стачки против войны — знаешь? Кушать трудно стало, весь хлеб армии скормили. Ох, все это кончится тем, что устроят европейцы мир промежду себя за наш счет, разрежут Русь на кусочки и
начнут глодать
с ее костей мясо.