— Ты всё еще сомневаешься и не веришь мне; не беспокойся, не будет ни слез, ни просьб, как прежде, с моей стороны по крайней мере. Всё мое желание в том, чтобы ты был счастлив, и ты это знаешь; я судьбе покорилась, но
мое сердце будет всегда с тобой, останемся ли мы вместе, или разойдемся. Разумеется, я отвечаю только за себя; ты не можешь того же требовать от сестры…
— Довольно! Вы меня поняли, и я спокоен, — заключил он вдруг вставая, — сердце, как ваше, не может не понять страждущего. Князь, вы благородны, как идеал! Что пред вами другие? Но вы молоды, и я благословляю вас. В конце концов я пришел вас просить назначить мне час для важного разговора, и вот в чем главнейшая надежда моя. Я ищу одной дружбы и сердца, князь; я никогда не мог сладить с требованиями
моего сердца.
— Я оставляю дом Лебедева потому, милый князь, потому что с этим человеком порвал; порвал вчера вечером, с раскаянием, что не раньше. Я требую уважения, князь, и желаю получать его даже и от тех лиц, которым дарю, так сказать,
мое сердце. Князь, я часто дарю мое сердце и почти всегда бываю обманут. Этот человек был недостоин моего подарка.
Неточные совпадения
— Друг
мой! Друг
мой! — укорительно произнес он, торжественно обращаясь к жене и положа руку на
сердце.
— Вдова, мать семейства, и извлекает из своего
сердца те струны, которые отзываются во всем
моем существе.
— Верите ли вы, — вдруг обратилась капитанша к князю, — верите ли вы, что этот бесстыдный человек не пощадил
моих сиротских детей! Всё ограбил, всё перетаскал, всё продал и заложил, ничего не оставил. Что я с твоими заемными письмами делать буду, хитрый и бессовестный ты человек? Отвечай, хитрец, отвечай мне, ненасытное
сердце: чем, чем я накормлю
моих сиротских детей? Вот появляется пьяный и на ногах не стоит… Чем прогневала я господа бога, гнусный и безобразный хитрец, отвечай?
Но главное то, что всего яснее и скорее на русском
сердце это заметишь, и вот
мое заключение!
Но уверяю вас, милый, добрый
мой князь, что в Гане есть
сердце.
— Любовное письмо?
Мое письмо — любовное! Это письмо самое почтительное, это письмо из
сердца моего вылилось в самую тяжелую минуту
моей жизни! Я вспомнил тогда о вас, как о каком-то свете… я…
Когда же, уже поздно, вошел этот Келлер и возвестил о вашем торжественном дне и о распоряжении насчет шампанского, то я, дорогой и многоуважаемый князь, имея
сердце (что вы уже, вероятно, заметили, ибо я заслуживаю), имея
сердце, не скажу чувствительное, но благодарное, чем и горжусь, — я, для пущей торжественности изготовляемой встречи и во ожидании лично поздравить вас, вздумал пойти переменить старую рухлядь
мою на снятый мною по возвращении
моем вицмундир, что и исполнил, как, вероятно, князь, вы и заметили, видя меня в вицмундире весь вечер.
— Вопрос из одной старинной комедии-с. Но, благодушнейший князь! Вы уже слишком принимаете к
сердцу несчастье
мое! Я не стою того. То есть я один не стою того; но вы страдаете и за преступника… за ничтожного господина Фердыщенка?
— Будьте уверены, благодушнейший, искреннейший и благороднейший князь, — вскричал Лебедев в решительном вдохновении, — будьте уверены, что всё сие умрет в
моем благороднейшем
сердце!
— Это винт! — кричал генерал. — Он сверлит
мою душу и
сердце! Он хочет, чтоб я атеизму поверил! Знай, молокосос, что еще ты не родился, а я уже был осыпан почестями; а ты только завистливый червь, перерванный надвое, с кашлем… и умирающий от злобы и от неверия… И зачем тебя Гаврила перевел сюда? Все на меня, от чужих до родного сына!
— Нисколько, нимало, многоуважаемый и лучезарнейший князь, нимало! — восторженно вскричал Лебедев, прикладывая руку к
сердцу, — а, напротив, именно и тотчас постиг, что ни положением в свете, ни развитием ума и
сердца, ни накоплением богатств, ни прежним поведением
моим, ниже познаниями, — ничем вашей почтенной и высоко предстоящей надеждам
моим доверенности не заслуживаю; а что если и могу служить вам, то как раб и наемщик, не иначе… я не сержусь, а грущу-с.
Я не мог оторваться от его лица,
сердце мое билось.
Наполеон вздрогнул, подумал и сказал мне: «Ты напомнил мне о третьем
сердце, которое меня любит; благодарю тебя, друг
мой!» Тут же сел и написал то письмо к Жозефине, с которым назавтра же был отправлен Констан.
Неточные совпадения
Хлестаков. Прощайте, Антон Антонович! Очень обязан за ваше гостеприимство. Я признаюсь от всего
сердца: мне нигде не было такого хорошего приема. Прощайте, Анна Андреевна! Прощайте,
моя душенька Марья Антоновна!
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься спать, все думаешь: «Господи боже ты
мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело
мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я буду спокоен в
сердце.
Падите прямо на́
сердце // Злодею
моему!
Имею повеление объехать здешний округ; а притом, из собственного подвига
сердца моего, не оставляю замечать тех злонравных невежд, которые, имея над людьми своими полную власть, употребляют ее во зло бесчеловечно.
Стародум(один). Он, конечно, пишет ко мне о том же, о чем в Москве сделал предложение. Я не знаю Милона; но когда дядя его
мой истинный друг, когда вся публика считает его честным и достойным человеком… Если свободно ее
сердце…