Неточные совпадения
— Дела неотлагательного я никакого не имею; цель моя была просто познакомиться с вами. Не желал
бы беспокоить, так
как я не знаю
ни вашего дня,
ни ваших распоряжений… Но я только что сам из вагона… приехал из Швейцарии…
Он открыл, что решился уже не останавливаться
ни пред
какими средствами, чтобы получить свою свободу; что он не успокоился
бы, если
бы Настасья Филипповна даже сама объявила ему, что впредь оставит его в полном покое; что ему мало слов, что ему нужны самые полные гарантии.
Во всяком случае, она
ни в чем не считает себя виновною, и пусть
бы лучше Гаврила Ардалионович узнал, на
каких основаниях она прожила все эти пять лет в Петербурге, в
каких отношениях к Афанасию Ивановичу, и много ли скопила состояния.
Зато другому слуху он невольно верил и боялся его до кошмара: он слышал за верное, что Настасья Филипповна будто
бы в высшей степени знает, что Ганя женится только на деньгах, что у Гани душа черная, алчная, нетерпеливая, завистливая и необъятно, непропорционально
ни с чем самолюбивая; что Ганя хотя и действительно страстно добивался победы над Настасьей Филипповной прежде, но когда оба друга решились эксплуатировать эту страсть, начинавшуюся с обеих сторон, в свою пользу, и купить Ганю продажей ему Настасьи Филипповны в законные жены, то он возненавидел ее
как свой кошмар.
Что
бы они
ни говорили со мной,
как бы добры ко мне
ни были, все-таки с ними мне всегда тяжело почему-то, и я ужасно рад, когда могу уйти поскорее к товарищам, а товарищи мои всегда были дети, но не потому, что я сам был ребенок, а потому, что меня просто тянуло к детям.
Я никогда и
ни за что вас не оставлю; другой от такой сестры убежал
бы по крайней мере, — вон
как она смотрит на меня теперь!
Все, казалось, нуждались друг в друге, чтобы войти;
ни у одного недостало
бы отдельно смелости, но все друг друга
как бы подталкивали.
Только смотрю, представляется что-то странное: сидит она, лицо на меня уставила, глаза выпучила, и
ни слова в ответ, и странно, странно так смотрит,
как бы качается.
Затем стал,
ни слова не говоря и опустив руки,
как бы ожидая своего приговора.
Одно только можно
бы было заключить постороннему наблюдателю, если
бы таковой тут случился: что, судя по всем вышесказанным, хотя и немногим данным, князь все-таки успел оставить в доме Епанчиных особенное впечатление, хоть и являлся в нем всего один раз, да и то мельком. Может быть, это было впечатление простого любопытства, объясняемого некоторыми эксцентрическими приключениями князя.
Как бы то
ни было, а впечатление осталось.
Но
как бы то
ни было, а лед был разбит, и о князе вдруг стало возможным говорить вслух.
Но вдруг, всё еще
как бы не в силах добыть контенансу, оборотился и,
ни с того,
ни с сего, набросился сначала на девушку в трауре, державшую на руках ребенка, так что та даже несколько отшатнулась от неожиданности, но тотчас же, оставив ее, накинулся на тринадцатилетнюю девочку, торчавшую на пороге в следующую комнату и продолжавшую улыбаться остатками еще недавнего смеха.
Страшный, невообразимый и
ни на что не похожий вопль вырывается из груди; в этом вопле вдруг исчезает
как бы всё человеческое, и никак невозможно, по крайней мере очень трудно, наблюдателю вообразить и допустить, что это кричит этот же самый человек.
Беспрерывно осведомлялся, не нужно ли ему чего, и когда князь стал ему наконец замечать, чтоб он оставил его в покое, послушно и безмолвно оборачивался, пробирался обратно на цыпочках к двери и всё время, пока шагал, махал руками,
как бы давая знать, что он только так, что он не промолвит
ни слова, и что вот он уж и вышел, и не придет, и, однако ж, чрез десять минут или по крайней мере чрез четверть часа являлся опять.
— А я говорю А. Н. Б., и так хочу говорить, — с досадой перебила Аглая, —
как бы то
ни было, а ясное дело, что этому бедному рыцарю уже всё равно стало: кто
бы ни была и что
бы ни сделала его дама.
Это, собственно, некоторое последствие нигилизма, но не прямым путем, а понаслышке и косвенно, и не в статейке какой-нибудь журнальной заявляют себя, а уж прямо на деле-с; не о бессмысленности, например, какого-нибудь там Пушкина дело идет, и не насчет, например, необходимости распадения на части России; нет-с, а теперь уже считается прямо за право, что если очень чего-нибудь захочется, то уж
ни пред
какими преградами не останавливаться, хотя
бы пришлось укокошить при этом восемь персон-с.
Как бы то
ни было, а беспечный П. воспитал сиротку барчонка по-княжески, нанимал ему гувернеров и гувернанток (без сомнения, хорошеньких), которых, кстати, сам привозил из Парижа.
Кто
бы ни были ваши свидетели, хотя
бы и ваши друзья, но так
как они не могут не согласиться с правом Бурдовского (потому что оно, очевидно, математическое), то даже еще и лучше, что эти свидетели — ваши друзья; еще очевиднее представится истина.
— В этом вы правы, признаюсь, но это было невольно, и я тотчас же сказал себе тогда же, что мои личные чувства не должны иметь влияния на дело, потому что если я сам себя признаю уже обязанным удовлетворить требования господина Бурдовского, во имя чувств моих к Павлищеву, то должен удовлетворить в
каком бы то
ни было случае, то есть, уважал
бы или не уважал
бы я господина Бурдовского.
— И правда, — резко решила генеральша, — говори, только потише и не увлекайся. Разжалобил ты меня… Князь! Ты не стоил
бы, чтоб я у тебя чай пила, да уж так и быть, остаюсь, хотя
ни у кого не прошу прощенья!
Ни у кого! Вздор!.. Впрочем, если я тебя разбранила, князь, то прости, если, впрочем, хочешь. Я, впрочем, никого не задерживаю, — обратилась она вдруг с видом необыкновенного гнева к мужу и дочерям,
как будто они-то и были в чем-то ужасно пред ней виноваты, — я и одна домой сумею дойти…
Поминутно жалуются, что у нас нет людей практических; что политических людей, например, много, генералов тоже много; разных управляющих, сколько
бы ни понадобилось, сейчас можно найти
каких угодно — а практических людей нет.
Он сидел в углу,
как бы ожидая чего-то, а впрочем, и сам не зная зачем; ему и в голову не приходило уйти, видя суматоху в доме; казалось, он забыл всю вселенную и готов был высидеть хоть два года сряду, где
бы его
ни посадили.
Князь смеялся; Аглая в досаде топнула ногой. Ее серьезный вид, при таком разговоре, несколько удивил князя. Он чувствовал отчасти, что ему
бы надо было про что-то узнать, про что-то спросить, — во всяком случае, про что-то посерьезнее того,
как пистолет заряжают. Но всё это вылетело у него из ума, кроме одного того, что пред ним сидит она, а он на нее глядит, а о чем
бы она
ни заговорила, ему в эту минуту было
бы почти всё равно.
Но согласись, милый друг, согласись сам, какова вдруг загадка и какова досада слышать, когда вдруг этот хладнокровный бесенок (потому что она стояла пред матерью с видом глубочайшего презрения ко всем нашим вопросам, а к моим преимущественно, потому что я, черт возьми, сглупил, вздумал было строгость показать, так
как я глава семейства, — ну, и сглупил), этот хладнокровный бесенок так вдруг и объявляет с усмешкой, что эта «помешанная» (так она выразилась, и мне странно, что она в одно слово с тобой: «Разве вы не могли, говорит, до сих пор догадаться»), что эта помешанная «забрала себе в голову во что
бы то
ни стало меня замуж за князя Льва Николаича выдать, а для того Евгения Павлыча из дому от нас выживает…»; только и сказала; никакого больше объяснения не дала, хохочет себе, а мы рот разинули, хлопнула дверью и вышла.
Бросая ваше семя, бросая вашу «милостыню», ваше доброе дело в
какой бы то
ни было форме, вы отдаете часть вашей личности и принимаете в себя часть другой; вы взаимно приобщаетесь один к другому; еще несколько внимания, и вы вознаграждаетесь уже знанием, самыми неожиданными открытиями.
Между нами был такой контраст, который не мог не сказаться нам обоим, особенно мне: я был человек, уже сосчитавший дни свои, а он — живущий самою полною, непосредственною жизнью, настоящею минутой, без всякой заботы о «последних» выводах, цифрах или о чем
бы то
ни было, не касающемся того, на чем… на чем… ну хоть на чем он помешан; пусть простит мне это выражение господин Рогожин, пожалуй, хоть
как плохому литератору, не умевшему выразить свою мысль.
Правда, это лицо человека, только что снятого со креста, то есть сохранившее в себе очень много живого, теплого; ничего еще не успело закостенеть, так что на лице умершего даже проглядывает страдание,
как будто
бы еще и теперь им ощущаемое (это очень хорошо схвачено артистом); но зато лицо не пощажено нисколько; тут одна природа, и воистину таков и должен быть труп человека, кто
бы он
ни был, после таких мук.
Как бы там
ни было, но некоторое беспокойство заставило и его побежать за Ипполитом.
— Ни-ни. Вы слишком добры, что еще заботитесь. Я слыхивал об этом, но никогда не видывал в натуре,
как человек нарочно застреливается из-за того, чтоб его похвалили, или со злости, что его не хвалят за это. Главное, этой откровенности слабосилия не поверил
бы! А вы все-таки прогоните его завтра.
Иногда я доводил ее до того, что она
как бы опять видела кругом себя свет; но тотчас же опять возмущалась и до того доходила, что меня же с горечью обвиняла за то, что я высоко себя над нею ставлю (когда у меня и в мыслях этого не было), и прямо объявила мне, наконец, на предложение брака, что она
ни от кого не требует
ни высокомерного сострадания,
ни помощи,
ни «возвеличения до себя».
Но это нам невозможно, а вы другое дело:
как могли
бы вы не любить хоть кого-нибудь, когда вы
ни с кем себя не можете сравнивать и когда вы выше всякой обиды, выше всякого личного негодования?
Когда же, например, самая сущность некоторых ординарных лиц именно заключается в их всегдашней и неизменной ординарности, или, что еще лучше, когда, несмотря на все чрезвычайные усилия этих лиц выйти во что
бы ни стало из колеи обыкновенности и рутины, они все-таки кончают тем, что остаются неизменно и вечно одною только рутиной, тогда такие лица получают даже некоторую своего рода и типичность, —
как ординарность, которая
ни за что не хочет остаться тем, что она есть, и во что
бы то
ни стало хочет стать оригинальною и самостоятельною, не имея
ни малейших средств к самостоятельности.
Правда, дело устроилось слишком поспешно и даже с некоторым, совсем
бы ненужным, волнением, и именно потому, что в этом семействе «всё делалось так,
как ни у кого».
Вся эта горячешная тирада, весь этот наплыв страстных и беспокойных слов и восторженных мыслей,
как бы толкавшихся в какой-то суматохе и перескакивавших одна через другую, всё это предрекало что-то опасное, что-то особенное в настроении так внезапно вскипевшего, по-видимому
ни с того
ни с сего, молодого человека.
Он долго
как бы не понимал суматохи, кипевшей кругом него, то есть понимал совершенно и всё видел, но стоял
как бы особенным человеком,
ни в чем не принимавшим участия и который,
как невидимка в сказке, пробрался в комнату и наблюдает посторонних, но интересных ему людей.
— Вот что, — обернулась вдруг Лизавета Прокофьевна, — мы теперь мимо него проходим.
Как бы там
ни думала Аглая и что
бы там
ни случилось потом, а он нам не чужой, а теперь еще вдобавок и в несчастии и болен; я по крайней мере зайду навестить. Кто хочет со мной, тот иди, кто не хочет — проходи мимо; путь не загорожен.
Но разгадка последовала гораздо раньше вечера и тоже в форме нового визита, разгадка в форме новой, мучительной загадки: ровно полчаса по уходе Епанчиных к нему вошел Ипполит, до того усталый и изнуренный, что, войдя и
ни слова не говоря,
как бы без памяти, буквально упал в кресла и мгновенно погрузился в нестерпимый кашель.
Он только заметил, что она хорошо знает дорогу, и когда хотел было обойти одним переулком подальше, потому что там дорога была пустыннее, и предложил ей это, она выслушала,
как бы напрягая внимание, и отрывисто ответила: «Всё равно!» Когда они уже почти вплоть подошли к дому Дарьи Алексеевны (большому и старому деревянному дому), с крыльца вышла одна пышная барыня и с нею молодая девица; обе сели в ожидавшую у крыльца великолепную коляску, громко смеясь и разговаривая, и
ни разу даже и не взглянули на подходивших, точно и не приметили.
Одна из этих женщин до того уже презирала в это мгновение другую и до того желала ей это высказать (может быть, и приходила-то только для этого,
как выразился на другой день Рогожин), что
как ни фантастична была эта другая, с своим расстроенным умом и больною душой, никакая заранее предвзятая идея не устояла
бы, казалось, против ядовитого, чистого женского презрения ее соперницы.
Как бы то
ни было, а интерес события возрастал ежедневно, тем более что не оставалось
ни малейшего сомнения в том, что скандальная свадьба действительно совершится.
Мы знаем, что у Епанчиных, пока они оставались в Павловске, его не принимали, в свидании с Аглаей Ивановной ему постоянно отказывали; что он уходил,
ни слова не говоря, а на другой же день шел к ним опять,
как бы совершенно позабыв о вчерашнем отказе, и, разумеется, получал новый отказ.
Иногда он
как бы старался
ни о чем не думать; на брак он, кажется, и в самом деле смотрел
как бы на какую-то неважную формальность; свою собственную судьбу он слишком дешево ценил.
Еще с террасы услыхал князь,
как Келлер и Лебедев вступили в жестокий спор с некоторыми, совершенно неизвестными, хотя на вид и чиновными людьми, во что
бы то
ни стало желавшими войти на террасу.
— Вот ты
как давеча ко мне зазвонил, я тотчас здесь и догадался, что это ты самый и есть; подошел к дверям на цыпочках и слышу, что ты с Пафнутьевной разговариваешь, а я уж той чем свет заказал: если ты, или от тебя кто, али кто
бы то
ни был, начнет ко мне стукать, так чтобы не сказываться
ни под
каким видом; а особенно если ты сам придешь меня спрашивать, и имя твое ей объявил.