Еще недавно советник Кубриков,
шестидесяти двух лет и со Станиславом на шее, пришел безо всякого зову и проникнутым голосом объявил, что в продолжение целых трех месяцев несомненно состоял под влиянием Интернационалки.
Носящий это имя, то есть я, изображаю из себя человека
шестидесяти двух лет, с лысой головой, с вставными зубами и с неизлечимым tic’oм.
Неточные совпадения
Степан Аркадьич был на «ты» почти со всеми своими знакомыми: со стариками
шестидесяти лет, с мальчиками двадцати лет, с актерами, с министрами, с купцами и с генерал-адъютантами, так что очень многие из бывших с ним на «ты» находились на
двух крайних пунктах общественной лестницы и очень бы удивились, узнав, что имеют через Облонского что-нибудь общее.
— Я на это тебе только одно скажу: трудно поверить, чтобы человек, который, несмотря на свои
шестьдесят лет, зиму и лето ходит босой и, не снимая, носит под платьем вериги в
два пуда весом и который не раз отказывался от предложений жить спокойно и на всем готовом, — трудно поверить, чтобы такой человек все это делал только из лени.
Вскоре все заговорили о Пугачеве. Толки были различны. Комендант послал урядника с поручением разведать хорошенько обо всем по соседним селениям и крепостям. Урядник возвратился через
два дня и объявил, что в степи верст за
шестьдесят от крепости видел он множество огней и слышал от башкирцев, что идет неведомая сила. Впрочем, не мог он сказать ничего положительного, потому что ехать далее побоялся.
В первый раз с приезда у меня очутились в кармане деньги, потому что накопленные в
два года мои
шестьдесят рублей я отдал матери, о чем и упомянул выше; но уже несколько дней назад я положил, в день получения жалованья, сделать «пробу», о которой давно мечтал.
Витима — слобода, с церковью Преображения, с сотней жителей, с приходским училищем, и ямщики почти все грамотные. Кроме извоза они промышляют ловлей зайцев, и тулупы у всех заячьи, как у нас бараньи. Они сеют хлеб. От Витимы еще около четырехсот верст до Киренска, уездного города, да оттуда девятьсот
шестьдесят верст до Иркутска. Теперь пост, и в Витиме толпа постников, окружавшая мою повозку, утащила у меня три рыбы,
два омуля и стерлядь, а до рябчиков и другого скоромного не дотронулись: грех!