Неточные совпадения
Случалось, посмотришь сквозь щели забора
на свет божий: не увидишь ли хоть чего-нибудь? — и только и увидишь, что краешек неба да высокий земляной вал, поросший бурьяном, а взад и вперед по валу день и ночь расхаживают часовые, и тут же подумаешь, что пройдут целые годы, а ты точно так же пойдешь смотреть сквозь щели забора и увидишь
тот же вал, таких же часовых и
тот же маленький краешек неба, не
того неба, которое над острогом, а другого, далекого,
вольного неба.
— Голова зато дорого стоит, братцы, голова! — отвечал он. — Как и с Москвой прощался,
тем и утешен был, что голова со мной вместе пойдет. Прощай, Москва, спасибо за баню, за
вольный дух, славно исполосовали! А
на тулуп нечего тебе, милый человек, смотреть…
Чаще слышался шум, крик, гам, затевались истории; а вместе с
тем, случалось, подметишь вдруг где-нибудь
на работе чей-нибудь задумчивый и упорный взгляд в синеющую даль, куда-нибудь туда,
на другой берег Иртыша, где начинается необъятною скатертью, тысячи
на полторы верст,
вольная киргизская степь; подметишь чей-нибудь глубокий вздох, всей грудью, как будто так и тянет человека дохнуть этим далеким, свободным воздухом и облегчить им придавленную, закованную душу.
Неточные совпадения
Такие есть любители — // Как кончится комедия, // За ширмочки пойдут, // Целуются, братаются, // Гуторят с музыкантами: // «Откуда, молодцы?» // — А были мы господские, // Играли
на помещика. // Теперь мы люди
вольные, // Кто поднесет-попотчует, //
Тот нам и господин!
— Я уж
на что глуп, — сказал он, — а вы еще глупее меня! Разве щука сидит
на яйцах? или можно разве
вольную реку толокном месить? Нет, не головотяпами следует вам называться, а глуповцами! Не хочу я володеть вами, а ищите вы себе такого князя, какого нет в свете глупее, — и
тот будет володеть вами!
Другие утверждали, что Пфейферша еще в
вольном городе Гамбурге полюбила Грустилова за его меланхолический вид и вышла замуж за Пфейфера единственно затем, чтобы соединиться с Грустиловым и сосредоточить
на себе
ту чувствительность, которую он бесполезно растрачивал
на такие пустые зрелища, как токованье тетеревов и кокоток.
Когда maman вышла замуж, желая чем-нибудь отблагодарить Наталью Савишну за ее двадцатилетние труды и привязанность, она позвала ее к себе и, выразив в самых лестных словах всю свою к ней признательность и любовь, вручила ей лист гербовой бумаги,
на котором была написана
вольная Наталье Савишне, и сказала, что, несмотря
на то, будет ли она или нет продолжать служить в нашем доме, она всегда будет получать ежегодную пенсию в триста рублей.
— Пора идти. Нелепый город, точно его черт палкой помешал. И все в нем рычит: я
те не Европа! Однако дома строят по-европейски, все эдакие
вольные и уродливые переводы с венского
на московский. Обок с одним таким уродищем притулился, нагнулся в улицу серенький курятничек в три окна, а над воротами — вывеска: кто-то «предсказывает будущее от пяти часов до восьми», — больше, видно, не может, фантазии не хватает. Будущее! — Кутузов широко усмехнулся: