Неточные совпадения
И он, яростно плюнув в сторону предполагаемого Павла Павловича, вдруг обернулся к стене, завернулся, как сказал, в одеяло и как бы
замер в этом положении не шевелясь. Настала мертвая тишина. Придвигалась ли
тень или стояла на месте — он не мог узнать, но сердце его билось — билось — билось… Прошло по крайней мере полных минут пять; и вдруг, в двух шагах от него, раздался слабый, совсем жалобный голос Павла Павловича...
Неточные совпадения
В темноте рисовались ей какие-то пятна, чернее самой темноты. Пробегали, волнуясь, какие-то
тени по слабому свету окон. Но она не пугалась; нервы были убиты, и она не
замерла бы от ужаса, если б из угла встало перед ней привидение, или вкрался бы вор, или убийца в комнату, не смутилась бы, если б ей сказали, что она не встанет более.
Картина была чудесная: около огней дрожало и как будто
замирало, упираясь в темноту, круглое красноватое отражение; пламя, вспыхивая, изредка забрасывало за черту того круга быстрые отблески; тонкий язык света лизнет голые сучья лозника и разом исчезнет; острые, длинные
тени, врываясь на мгновенье, в свою очередь добегали до самых огоньков: мрак боролся со светом.
Кончилось тем, что и он словно
замер — и сидел неподвижно, как очарованный, и всеми силами души своей любовался картиной, которую представляли ему и эта полутемная комната, где там и сям яркими точками рдели вставленные в зеленые старинные стаканы свежие, пышные розы — и эта заснувшая женщина с скромно подобранными руками и добрым, усталым лицом, окаймленным снежной белизной подушки, и это молодое, чутко-настороженное и тоже доброе, умное, чистое и несказанно прекрасное существо с такими черными глубокими, залитыми
тенью и все-таки светившимися глазами…
Но прошло немного времени, роса испарилась, воздух застыл, и обманутая степь приняла свой унылый июльский вид. Трава поникла, жизнь
замерла. Загорелые холмы, буро-зеленые, вдали лиловые, со своими покойными, как
тень, тонами, равнина с туманной далью и опрокинутое над ними небо, которое в степи, где нет лесов и высоких гор, кажется страшно глубоким и прозрачным, представлялись теперь бесконечными, оцепеневшими от тоски…
Потом, раскинув руки, свалился на бок,
замер, открыв окровавленный, хрипящий рот; на столе у постели мигала свеча, по обезображенному телу ползали
тени, казалось, что Алексей всё более чернеет, пухнет. В ногах у него молча и подавленно стояли братья, отец шагал по комнате и спрашивал кого-то: