Неточные совпадения
Он ужасно интересовался
узнать брата Ивана, но вот тот уже жил два месяца, а они хоть и виделись довольно часто, но все еще никак не сходились: Алеша был и сам молчалив и как бы ждал чего-то, как бы стыдился чего-то, а
брат Иван, хотя Алеша и подметил вначале на себе его длинные и любопытные взгляды, кажется, вскоре перестал даже и думать
о нем.
Теперь, значит,
брат Иван
о нем
знает да ты — и только!
— Но Боже! — вскрикнула вдруг Катерина Ивановна, всплеснув руками, — он-то! Он мог быть так бесчестен, так бесчеловечен! Ведь он рассказал этой твари
о том, что было там, в тогдашний роковой, вечно проклятый, проклятый день! «Приходили красу продавать, милая барышня!» Она
знает! Ваш
брат подлец, Алексей Федорович!
Не
о Боге тебе нужно было, а лишь нужно было
узнать, чем живет твой любимый тобою
брат.
Уходит наконец от них, не выдержав сам муки сердца своего, бросается на одр свой и плачет; утирает потом лицо свое и выходит сияющ и светел и возвещает им: «
Братья, я Иосиф,
брат ваш!» Пусть прочтет он далее
о том, как обрадовался старец Иаков,
узнав, что жив еще его милый мальчик, и потянулся в Египет, бросив даже Отчизну, и умер в чужой земле, изрекши на веки веков в завещании своем величайшее слово, вмещавшееся таинственно в кротком и боязливом сердце его во всю его жизнь,
о том, что от рода его, от Иуды, выйдет великое чаяние мира, примиритель и спаситель его!
Он выслушал историю
о падении в погреб, затем
о падучей, приезде доктора, заботах Федора Павловича; с любопытством
узнал и
о том, что
брат Иван Федорович уже укатил давеча утром в Москву.
Про то же, что повсеместно по всей России уже прошла слава об ужасном процессе, Алеша
знал давно, и, Боже, какие дикие известия и корреспонденции успел он прочесть за эти два месяца среди других, верных, известий
о своем
брате,
о Карамазовых вообще и даже
о себе самом.
—
Брат, мне нельзя долго оставаться, — сказал, помолчав, Алеша. — Завтра ужасный, великий день для тебя: Божий суд над тобой совершится… и вот я удивляюсь, ходишь ты и вместо дела говоришь бог
знает о чем…
—
Брат, — прервал Алеша, замирая от страха, но все еще как бы надеясь образумить Ивана, — как же мог он говорить тебе про смерть Смердякова до моего прихода, когда еще никто и не
знал о ней, да и времени не было никому
узнать?
Он мне сам рассказывал
о своем душевном состоянии в последние дни своего пребывания в доме своего барина, — пояснил Ипполит Кириллович, — но свидетельствуют
о том же и другие: сам подсудимый,
брат его и даже слуга Григорий, то есть все те, которые должны были
знать его весьма близко.
Полагаю, что имею право догадываться почему: уже неделю как расстроенный в своем здоровье, сам признавшийся доктору и близким своим, что видит видения, что встречает уже умерших людей; накануне белой горячки, которая сегодня именно и поразила его, он, внезапно
узнав о кончине Смердякова, вдруг составляет себе следующее рассуждение: «Человек мертв, на него сказать можно, а
брата спасу.
Неточные совпадения
Вронский взял письмо и записку
брата. Это было то самое, что он ожидал, — письмо от матери с упреками за то, что он не приезжал, и записка от
брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский
знал, что это всё
о том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
Вронский при
брате говорил, как и при всех, Анне вы и обращался с нею как с близкою знакомой, но было подразумеваемо, что
брат знает их отношения, и говорилось
о том, что Анна едет в имение Вронского.
Он теперь, говоря с
братом о неприятной весьма для него вещи,
зная, что глаза многих могут быть устремлены на них, имел вид улыбающийся, как будто он
о чем-нибудь неважном шутил с
братом.
Константин молчал. Он чувствовал, что он разбит со всех сторон, но он чувствовал вместе
о тем, что то, что он хотел сказать, было не понято его
братом. Он не
знал только, почему это было не понято: потому ли, что он не умел сказать ясно то, что хотел, потому ли, что
брат не хотел, или потому, что не мог его понять. Но он не стал углубляться в эти мысли и, не возражая
брату, задумался
о совершенно другом, личном своем деле.
Левин
знал, что хозяйство мало интересует старшего
брата и что он, только делая ему уступку, спросил его об этом, и потому ответил только
о продаже пшеницы и деньгах.