Неточные совпадения
Федор Павлович узнал о смерти своей супруги пьяный; говорят, побежал по улице и начал кричать, в радости воздевая руки к небу: «Ныне отпущаеши», а по другим — плакал навзрыд как маленький ребенок, и до
того, что, говорят, жалко даже было
смотреть на него, несмотря на все к нему отвращение.
Может, по этому самому он никогда и никого не боялся, а между
тем мальчики тотчас поняли, что он вовсе не гордится своим бесстрашием, а
смотрит как будто и не понимает, что он смел и бесстрашен.
Ему все казалось почему-то, что Иван чем-то занят, чем-то внутренним и важным, что он стремится к какой-то цели, может быть очень трудной, так что ему не до него, и что вот это и есть
та единственная причина, почему он
смотрит на Алешу рассеянно.
Если кто из этих тяжущихся и пререкающихся мог
смотреть серьезно на этот съезд,
то, без сомнения, один только брат Дмитрий; остальные же все придут из целей легкомысленных и для старца, может быть, оскорбительных — вот что понимал Алеша.
— А вот далекая! — указал он на одну еще вовсе не старую женщину, но очень худую и испитую, не
то что загоревшую, а как бы всю почерневшую лицом. Она стояла на коленях и неподвижным взглядом
смотрела на старца. Во взгляде ее было что-то как бы исступленное.
— Это я на него, на него! — указала она на Алешу, с детской досадой на себя за
то, что не вытерпела и рассмеялась. Кто бы
посмотрел на Алешу, стоявшего на шаг позади старца,
тот заметил бы в его лице быструю краску, в один миг залившую его щеки. Глаза его сверкнули и потупились.
— У ней к вам, Алексей Федорович, поручение… Как ваше здоровье, — продолжала маменька, обращаясь вдруг к Алеше и протягивая к нему свою прелестно гантированную ручку. Старец оглянулся и вдруг внимательно
посмотрел на Алешу.
Тот приблизился к Лизе и, как-то странно и неловко усмехаясь, протянул и ей руку. Lise сделала важную физиономию.
Но предрекаю, что в
ту даже самую минуту, когда вы будете с ужасом
смотреть на
то, что, несмотря на все ваши усилия, вы не только не подвинулись к цели, но даже как бы от нее удалились, — в
ту самую минуту, предрекаю вам это, вы вдруг и достигнете цели и узрите ясно над собою чудодейственную силу Господа, вас все время любившего и все время таинственно руководившего.
После нескольких минут он опять, влекомый
тою же непреодолимою силой, повернулся
посмотреть, глядят ли на него или нет, и увидел, что Lise, совсем почти свесившись из кресел, выглядывала на него сбоку и ждала изо всех сил, когда он поглядит; поймав же его взгляд, расхохоталась так, что даже и старец не выдержал...
Иные, видевшие в его глазах что-то задумчивое и угрюмое, случалось, вдруг поражались внезапным смехом его, свидетельствовавшим о веселых и игривых мыслях, бывших в нем именно в
то время, когда он
смотрел с такою угрюмостью.
Он пошел поскорее лесом, отделявшим скит от монастыря, и, не в силах даже выносить свои мысли, до
того они давили его, стал
смотреть на вековые сосны по обеим сторонам лесной дорожки.
Но когда мальчик через две недели помер от молочницы,
то сам его уложил в гробик, с глубокою тоской
смотрел на него и, когда засыпали неглубокую маленькую его могилку, стал на колени и поклонился могилке в землю.
— Нет, не далеко, — с жаром проговорил Алеша. (Видимо, эта мысль давно уже в нем была.) — Всё одни и
те же ступеньки. Я на самой низшей, а ты вверху, где-нибудь на тринадцатой. Я так
смотрю на это дело, но это всё одно и
то же, совершенно однородное. Кто ступил на нижнюю ступеньку,
тот все равно непременно вступит и на верхнюю.
Что же касается Ивана,
то ведь я же понимаю, с каким проклятием должен он
смотреть теперь на природу, да еще при его-то уме!
Катерина Ивановна не отняла руки: она с робкою надеждой выслушала последнее, хотя тоже очень странно выраженное обещание Грушеньки «рабски» угодить ей; она напряженно
смотрела ей в глаза: она видела в этих глазах все
то же простодушное, доверчивое выражение, все
ту же ясную веселость…
Отец Ферапонт добился
того, что и его наконец поселили, лет семь
тому назад, в этой самой уединенной келейке,
то есть просто в избе, но которая весьма похожа была на часовню, ибо заключала в себе чрезвычайно много жертвованных образов с теплившимися вековечно пред ними жертвованными лампадками, как бы
смотреть за которыми и возжигать их и приставлен был отец Ферапонт.
Он проговорил это с самым неприязненным чувством.
Тем временем встал с места и озабоченно
посмотрел в зеркало (может быть, в сороковой раз с утра) на свой нос. Начал тоже прилаживать покрасивее на лбу свой красный платок.
— Иван ушел, — сказал он вдруг. — Он у Митьки изо всех сил невесту его отбивает, для
того здесь и живет, — прибавил он злобно и, скривив рот,
посмотрел на Алешу.
— Алексей Федорович… я… вы… — бормотал и срывался штабс-капитан, странно и дико
смотря на него в упор с видом решившегося полететь с горы, и в
то же время губами как бы и улыбаясь, — я-с… вы-с… А не хотите ли, я вам один фокусик сейчас покажу-с! — вдруг прошептал он быстрым, твердым шепотом, речь уже не срывалась более.
— То-то и есть, что не отдал, и тут целая история, — ответил Алеша, с своей стороны как бы именно более всего озабоченный
тем, что деньги не отдал, а между
тем Lise отлично заметила, что и он
смотрит в сторону и тоже видимо старается говорить о постороннем.
— Алексей Федорович, вы удивительно хороши, но вы иногда как будто педант… а между
тем,
смотришь, вовсе не педант. Подите
посмотрите у дверей, отворите их тихонько и
посмотрите, не подслушивает ли маменька, — прошептала вдруг Lise каким-то нервным, торопливым шепотом.
К
тому же страдание и страдание: унизительное страдание, унижающее меня, голод например, еще допустит во мне мой благодетель, но чуть повыше страдание, за идею например, нет, он это в редких разве случаях допустит, потому что он, например,
посмотрит на меня и вдруг увидит, что у меня вовсе не
то лицо, какое, по его фантазии, должно бы быть у человека, страдающего за такую-то, например, идею.
Видишь ли, Алеша, ведь, может быть, и действительно так случится, что когда я сам доживу до
того момента али воскресну, чтоб увидеть его,
то и сам я, пожалуй, воскликну со всеми,
смотря на мать, обнявшуюся с мучителем ее дитяти: «Прав ты, Господи!», но я не хочу тогда восклицать.
— Ты, может быть, сам масон! — вырвалось вдруг у Алеши. — Ты не веришь в Бога, — прибавил он, но уже с чрезвычайною скорбью. Ему показалось к
тому же, что брат
смотрит на него с насмешкой. — Чем же кончается твоя поэма? — спросил он вдруг,
смотря в землю, — или уж она кончена?
С другой стороны, такая статья-с, как только сейчас смеркнется, да и раньше
того, братец ваш с оружьем в руках явится по соседству: «
Смотри, дескать, шельма, бульонщик: проглядишь ее у меня и не дашь мне знать, что пришла, — убью тебя прежде всякого».
Тут Творец, как и в первые дни творения, завершая каждый день похвалою: «Хорошо
то, что я сотворил», —
смотрит на Иова и вновь хвалится созданием своим.
Вдруг,
смотрю, подымается из среды дам
та самая молодая особа, из-за которой я тогда на поединок вызвал и которую столь недавно еще в невесты себе прочил, а я и не заметил, как она теперь на вечер приехала.
Дети растут прекрасные, хочется их ласкать: «А я не могу
смотреть на их невинные, ясные лики; недостоин
того».
Он вдруг порешил пойти к купцу Самсонову, покровителю Грушеньки, и предложить ему один «план», достать от него под этот «план» разом всю искомую сумму; в плане своем с коммерческой стороны он не сомневался нисколько, а сомневался лишь в
том, как
посмотрит на его выходку сам Самсонов, если захочет взглянуть не с одной только коммерческой стороны.
Восторженный ли вид капитана, глупое ли убеждение этого «мота и расточителя», что он, Самсонов, может поддаться на такую дичь, как его «план», ревнивое ли чувство насчет Грушеньки, во имя которой «этот сорванец» пришел к нему с какою-то дичью за деньгами, — не знаю, что именно побудило тогда старика, но в
ту минуту, когда Митя стоял пред ним, чувствуя, что слабеют его ноги, и бессмысленно восклицал, что он пропал, — в
ту минуту старик
посмотрел на него с бесконечною злобой и придумал над ним посмеяться.
— Да, — ответил машинально Митя, рассеянно
посмотрел на свои руки и тотчас забыл про них и про вопрос Фени. Он опять погрузился в молчание. С
тех пор как вбежал он, прошло уже минут двадцать. Давешний испуг его прошел, но, видимо, им уже овладела вполне какая-то новая непреклонная решимость. Он вдруг встал с места и задумчиво улыбнулся.
— Так. Воображение. Вот если бы ты вздумал эту пулю всадить себе в мозг,
то, заряжая пистолет,
посмотрел бы на нее или нет?
Но на этом беленьком личике были прелестные светло-голубые глаза, с умным, а иногда и глубоким выражением, не по возрасту даже, несмотря на
то что молодой человек иногда говорил и
смотрел совсем как дитя и нисколько этим не стеснялся, даже сам это сознавая.
Митя
смотрел на них на всех поочередно; но что-то вдруг поразило его в лице Грушеньки, и в
тот же миг что-то совсем новое промелькнуло и в уме его — странная новая мысль!
— Ш-шь! Митя, что ж нейдут? Пусть все придут…
смотреть. Позови и
тех, запертых… За что ты их запер? Скажи им, что я пляшу, пусть и они
смотрят, как я пляшу…
И сколько, сколько раз я
смотрела на этого ужасного человека и всегда думала: вот человек, который кончит
тем, что убьет меня.
В Мите кипела досада. Он пристально
посмотрел на «мальчика» и мрачно и злобно усмехнулся. Дело в
том, что ему все стыднее и стыднее становилось за
то, что он сейчас так искренно и с такими излияниями рассказал «таким людям» историю своей ревности.
Митя глубоко насмешливым, но в
то же время и страшно ненавистным взглядом
посмотрел на него. Он
смотрел долго и молча, так что у прокурора глаза замигали.
— Да вот что вы сейчас сказали, — в удивлении
смотрел на него Николай Парфенович, —
то есть что вы до самого последнего часа все еще располагали идти к госпоже Верховцевой просить у нее эту сумму… Уверяю вас, что это очень важное для нас показание, Дмитрий Федорович,
то есть про весь этот случай… и особенно для вас, особенно для вас важное.
— То-то покажите!
Смотри, на колесках, — прокатил он игрушку по столу, — и стрелять можно. Дробью зарядить и стрелять.
— Стой ты, эй! Какого
те Сабанеева? — опомнился парень, весь опять заволновавшись. — Это он чего такого говорил? — повернулся он вдруг к торговкам, глупо
смотря на них.
Наступаю на него и узнаю штуку: каким-то он образом сошелся с лакеем покойного отца вашего (который тогда еще был в живых) Смердяковым, а
тот и научи его, дурачка, глупой шутке,
то есть зверской шутке, подлой шутке — взять кусок хлеба, мякишу, воткнуть в него булавку и бросить какой-нибудь дворовой собаке, из таких, которые с голодухи кусок, не жуя, глотают, и
посмотреть, что из этого выйдет.
— Какой-то слух был, что вы ее отыскиваете и что когда отыщете ее,
то приведете. Смуров что-то говорил в этом роде. Мы, главное, всё стараемся уверить, что Жучка жива, что ее где-то видели. Мальчики ему живого зайчика откуда-то достали, только он
посмотрел, чуть-чуть улыбнулся и попросил, чтобы выпустили его в поле. Так мы и сделали. Сию минуту отец воротился и ему щенка меделянского принес, тоже достал откуда-то, думал этим утешить, только хуже еще, кажется, вышло…
— Ах нет, есть люди глубоко чувствующие, но как-то придавленные. Шутовство у них вроде злобной иронии на
тех, которым в глаза они не смеют сказать правды от долговременной унизительной робости пред ними. Поверьте, Красоткин, что такое шутовство чрезвычайно иногда трагично. У него все теперь, все на земле совокупилось в Илюше, и умри Илюша, он или с ума сойдет с горя, или лишит себя жизни. Я почти убежден в этом, когда теперь на него
смотрю!
А игра в войну у молодых людей, в рекреационное время, или там в разбойники — это ведь тоже зарождающееся искусство, зарождающаяся потребность искусства в юной душе, и эти игры иногда даже сочиняются складнее, чем представления на театре, только в
том разница, что в театр ездят
смотреть актеров, а тут молодежь сами актеры.
Личико Илюшечки перекосилось. Он страдальчески
посмотрел на Колю. Алеша, стоявший у дверей, нахмурился и кивнул было Коле украдкой, чтобы
тот не заговаривал про Жучку, но
тот не заметил или не захотел заметить.
Илюша смолчал, но пристально-пристально
посмотрел еще раз на Колю. Алеша, поймав взгляд Коли, изо всех сил опять закивал ему, но
тот снова отвел глаза, сделав вид, что и теперь не заметил.
— Нет, нет, надо, непременно
посмотри… Ты развлечешься. Я нарочно привел… такая же лохматая, как и
та… Вы позволите, сударыня, позвать сюда мою собаку? — обратился он вдруг к госпоже Снегиревой в каком-то совсем уже непостижимом волнении.
Илюша же и говорить не мог. Он
смотрел на Колю своими большими и как-то ужасно выкатившимися глазами, с раскрытым ртом и побледнев как полотно. И если бы только знал не подозревавший ничего Красоткин, как мучительно и убийственно могла влиять такая минута на здоровье больного мальчика,
то ни за что бы не решился выкинуть такую штуку, какую выкинул. Но в комнате понимал это, может быть, лишь один Алеша. Что же до штабс-капитана,
то он весь как бы обратился в самого маленького мальчика.
Штабс-капитан стремительно кинулся через сени в избу к хозяевам, где варилось и штабс-капитанское кушанье. Коля же, чтобы не терять драгоценного времени, отчаянно спеша, крикнул Перезвону: «Умри!» И
тот вдруг завертелся, лег на спину и замер неподвижно всеми четырьмя своими лапками вверх. Мальчики смеялись, Илюша
смотрел с прежнею страдальческою своею улыбкой, но всех больше понравилось, что умер Перезвон, «маменьке». Она расхохоталась на собаку и принялась щелкать пальцами и звать...